Их бандерша, которую все звали мамкой, пухлая и наглая с золотыми зубами, все уговаривала то ли в шутку, то ли всерьез, женить его на одной из них или, в крайнем случае, на своей дочери, которую в деревне воспитывала ее мать, пока та зарабатывала здесь на жизнь. И так круглые сутки, изо дня в день, отчего у него кружило голову и ему хотелось лишь одного – убить их всех, лишь бы очистить мир от этой скверны.

Мысль о том, что и его родители когда-то занимались этим, чем предавались эти бесстыжие женщины здесь, чтобы родить его, была ему невыносимо противна, почти невозможна. Он не мог быть зачат в такой грязи. От этого он еще больше ненавидел проституток, которых должен был охранять. Из всех женщин в борделе он отмечал лишь одну, державшуюся особняком и которую все обитательницы этого места ненавидели: звали ее Зоя, – маленькая и хрупкая, она производила впечатление девочки-подростка с печальными влажными глазами, в которых навсегда засела пронзительная библейская печаль. Глядя на нее, он невольно вспоминал аварских женщин, пленительных в своей недоступности, которые всем своим видом стыдились своего существования.

Ей как будто тоже было стыдно от того, что она принуждена заниматься зарабатыванием денег столь низким способом, торгуя своим телом, – во всяком случае, так хотелось верить самому Азамату, – поэтому он ее жалел и даже защищал от нападок ее более бойких соратниц по их ночному ремеслу. Она пыталась с ним дружить, разговаривая по душам и все время льстила, заверяя, что он самый лучший человек из всех, кого она встречала.

От нее он узнал, что ее сокровенная мечта – собрать нужную сумму денег и уехать в Будапешт, чтобы стать порноактрисой, как это уже сделала одна ее подруга. В Интернете на одном из порносайтов она нашла фильм с ее участием и с гордостью показала ему, отчего он впервые в жизни испытал самый настоящий стыд от увиденного.

Подруга Зои «играла», как та выразилась, роль медсестры, которую несколько мужчин с невероятно огромными половыми органами нещадно драли в компании с парочкой таких же, как она, «актрис», основная роль которых сводилась к имитации удовольствия от спаривания: их лица были обезображены гримасами кривых улыбок, которые периодически сменялись испуганными судорогами боли, когда мужчины особенно глубоко проникали в их тела.

«Неужели за это им платят деньги, а они этим занимаются по собственной воле? – недоумевал он, с трудом сдерживая приступ тошноты, – Грязные скоты, нечистые животные… и она гордится своей подругой? Тем, чем она занимается?»

– А кем она была до того, как стала сниматься? – ткнув пальцем в экран, нервно поинтересовался Азамат.

– А, Сонька-то? Учительница начальных классов. Правда, прикольно? Вся такая правильная, преподавала в Ангарске. Не чета нам, из интеллигентной семьи. У нее мать учитель музыки. Подрабатывала фотомоделью, как-то согласилась сняться обнаженной, ну а там понеслось. И правду говорят, в тихом омуте черти водятся. Теперь в Будапеште – звезда. А я здесь, читаю ее письма: о том, как же классно там, в Европе. Чистенько все. Ей там нравится. Говорит, что если у тебя есть мозги, то обязательно сделаешь карьеру. А у меня мозги есть, я ведь не дура. Хотя мои родители простые люди – работяги. Отец, дурак, всю жизнь вкалывал на железной дороге, а мать была маляром на стройке. Все, что заработали, когда власть поменялась, потеряли. Что мне оставалось делать, ведь их как-то кормить надо. Вот я этим здесь и занимаюсь. Но это временно.

Наивная Зоя не подозревала, что все, что писала в своих письмах ее подруга, было одним сплошным враньем: это была даже не ложь, а жизнь взаймы, рассказ в свое оправдание, – попытка убедить всех, что она счастлива, занимаясь порно. На самом деле Соня, снимаясь в «фильмах для взрослых», пребывала словно в каком-то коконе, в который не было доступа людям: в абсолютном одиночестве, без любви и надежды, – жила бессмысленно и ужасно, имитируя то, чего на самом деле не было. Не было никаких половых гигантов, способных заниматься сексом часами; не было никакого удовольствия от процесса; не было никаких высоких гонораров; не было никакой чистоты и самоуспокоенности. А была скука и вечное ожидание в очередь, когда тебя начнут снимать в эпизоде; ощущение грязи, в которую тебя окунали каждый день и избавиться от которой никакой душ не помогал; чужое несвежее заношенное белье из реквизита; мужчины-импотенты, которым кололи в члены специальные препараты, чтобы они могли имитировать половые акты; женщины, малообразованные и ненавидящие друг друга из-за конкуренции; никакой естественной красоты – один накладной грим.