Вскоре Мария Тереза вновь появилась в доме Мошинского. На этот раз она почти прямо попросила денег, которые были нужны для того, чтобы раскрыть заговор. По словам Угрюмовой, для этого необходимо было поехать в Литву, и на дорожные расходы ей требовалось двести дукатов. Граф ответил, что не располагает такой суммой, и вежливо проводил гостью. После этого два года об Угрюмовой ничего не было слышно.

В 1784 году Мария Тереза вновь напомнила о заговоре, на этот раз – королевскому камердинеру Рыксу. Правда, роли действующих лиц несколько изменились: Тизенгауз был представлен как ее любовник, а главным злоумышленником объявлен князь Адам Чарторыский. По словам Угрюмовой, он уже отдал своим сообщникам приказ убить Станислава Августа при первой же возможности. Это звучало более правдоподобно, и камердинер настолько растерялся, что даже не предложил вознаграждения за информацию.

Через три месяца неугомонная майорша решила сменить аудиторию. А заодно – и сюжет своего повествования. 11 января 1785 года она, благодаря посредничеству английского негоцианта Вильяма Тейлора, живущего в Варшаве, встретилась с князем Чарторыским. Угрюмова, вся в слезах, поведала князю, что камердинер Рыке и генерал Комажевский пытались склонить ее к покушению на его жизнь. Рыке будто бы предлагал завлечь Чарторыского в любовные сети и, измучив его любовными играми, заколоть во сне кинжалом. А генерал предлагал подсыпать в вино яд. Пакетик она принесла с собой в кармане. Свое появление у предполагаемой жертвы майорша объясняла на удивление просто и логично: «Я согласилась для виду, однако убийцей быть не хочу, и потому я здесь…» Князь Адам поначалу не поверил. Он предложил Угрюмовой двести дукатов, если она признается, что все сказанное ею – вымысел. Но Мария Тереза продолжала свою линию. Она изобразила, что страшно оскорблена предложением Чарторыского и его недоверием к ее рассказу. А попутно упомянула, что Рыке обещал ей тысячу дукатов единовременно, пятьсот дукатов ежегодной пожизненной пенсии, а также поместье, лишь бы она выполнила поручение. Князь склонился к мысли, что лучше поверить гостье, но попросил ее изложить все сказанное на бумаге. Она согласилась, записала свой рассказ и подписалась: Мария Тереза, майорша д’Угрюмова, рожденная баронесса фон Лаутенбург. Довольно странно – ведь, по ее же словам, при рождении она носила фамилию де Нери…

Князь, как и королевский камердинер, не дал за информацию ни гроша. Хотя пообещал, что в будущем у нее не будет причин жаловаться. Письменное свидетельство заставило его почти поверить в историю с заговором, но дело было настолько щекотливым, что требовало более веских доказательств. И Чарторыский предложил Угрюмовой вывести Рыкса на чистую воду. Для этого Мария Тереза пригласила камердинера к себе, спрятав князя Адама и его друзей в соседней комнате. Они внимательно прислушивались к каждому слову светской беседы. Но майорше, при всей ее изворотливости, никак не удавалось перевести разговор в необходимое русло. Наконец она решила действовать «в лоб» и спросила, не желает ли Рыке, чтобы она отравила Чарторыского. Камердинер успел сказать только одно слово: «Браво!». В комнату сразу же ворвались друзья князя. Рыке и майорша были арестованы. Его отправили за решетку, а очаровательную доносчицу поселили в доме княгини Любомирской, которая жалела несчастную жертву обстоятельств, стремилась утешить ее и даже подарила 500 дукатов.

Чарторыский использовал сложившиеся обстоятельства с немалой пользой для себя и своих сторонников. Он затеял уголовный процесс против Рыкса и Комажевского, создавший в Польше взрывоопасную политическую ситуацию. Его сторонники на каждом углу говорили о том, что правящий король неоднократно пользовался услугами наемных убийц, устраняя неугодных. В качестве основного исполнителя «заказов» называли майоршу Угрюмову. В одной из брошюр, вышедших вскоре после начала процесса, был опубликован поименный список предыдущих шестнадцати жертв. Сторонники короля не оставались в долгу и клеймили Чарторыского как изменника, покушавшегося на престол. Екатерина Великая была крайне озабочена. Непопулярность в народе ее бывшего фаворита могла закончиться нанесением серьезного ущерба российской политике в Польше. Она слала русскому послу в Варшаве депешу за депешей, требуя от него употребить все средства для того, чтобы «ненавистное дело майорши» было улажено. Какими путями действовал посол – остается загадкой. Однако во время процесса было установлено, что все действия Угрюмовой и ее утверждения не имеют под собой реальной почвы. Никакого заговора не было. Яд в пакетике – фантазия зарвавшейся авантюристки. Подстрекательство к преступлению – клевета. Впечатление подкреплялось еще и тем, что показания Угрюмовой и всех остальных абсолютно не стыковались между собой.