– Мой руки.

Роза сначала не поняла.

– Правильно. Спасибо, что напомнили.

Антон Павлович налил чай, достал из холодильника сыр, масло, нарезал хлеб.

– Вы, наверное, меня приворожили.

– Да, я колдун. Водку будешь?

– Нет, – скривилась Роза. – Я не люблю горькое.

– Я и забыл.

– Ну кем вы работаете?

– Плотником.

– Нет, вы работаете начальником. Я знаю. Возьмите меня к себе на работу.

– Секретаршей?

– Классно. Пришли бы и сказали: «Ноги на стол…» – представляла Роза.

– Мда… Ты ешь, я не буду тебя отвлекать.

– Опять пошли читать газету? – легко догадалась Роза.

– Надо просмотреть. Как ты не можешь без сигарет, так и я не могу без газеты.

Роза выпила чай с хлебом с маслом, сыром и, облизываясь, прошла в комнату. Антон Павлович сидел в кресле, читал. Роза села на диван, закурила. Антон Павлович встал, чуть приоткрыл балкон.

– Если я что-то делаю не так, так вы говорите, не стесняйтесь, – насторожилась Роза.

– Все о'кей! – успокоил Антон Павлович.

– Телевизор не показывает?

– Нет. Надо как-то отвезти его в ателье. Все никак не соберусь.

Роза вспомнила: Антон Павлович уже как-то говорил, что телевизор надо отвезти в ремонт, но нет времени.

– Знаете, меня сегодня чуть замуж за нерусского не выдали… Азербайджанца. У него уже есть одна жена. Он хочет еще одну. Наревелась я, – жаловалась Роза. – Я хочу выйти замуж по любви. Чтобы муж понимал меня. За вас бы я пошла замуж. Моя воспитательница говорит, что мне нужен мужчина в годах. Давайте поженимся.

– Давай. Готовь приданое.

– У меня есть два комплекта постельного белья. Мне дали в детдоме. Если я выйду замуж за нелюбимого человека, я к вам буду приходить. Ладно?

– Ладно.

Антон Павлович зачем-то пошел на кухню. Роза быстро соскочила с дивана, на цыпочках прошла к книжному шкафу, взяла ручку, написала на газете наверху: «Я люблю вас!». Потом она еще нарисовала два улыбающихся сердечка – и скорее на диван. Антон Павлович вернулся в комнату, сел в кресло, взял газету, но читать не стал.

– Вы ничего не замечаете? – с обиженным видом, чуть не плача, спросила Роза, не в силах таиться. – В газете у вас. Посмотрите хорошо.

– «Я люблю вас», – скучно, неинтересно прочитал Антон Павлович, отложил газету, перебрался на диван.

– А! Насилуют! – громко закричала Роза, скрестив ноги.

Антон Павлович отступился.

– Пойду приму ванну. Или не стоит? – встала Роза.

– Иди! – грубо как-то ответил Антон Павлович.

– Что с вами?

– Ничего, – лежал Антон Павлович на диване, устремив взгляд в потолок.

– Лицо у вас недовольное.

– Почему недовольное?

– Я вижу.

Роза помылась, постиралась и голая, с перекинутым через плечо полотенцем прошла в комнату. Антон Павлович лежал в кровати под одеялом. Горел в углу торшер. Было прохладно – открыта форточка. Роза встретилась с испытующим взглядом Антона Павловича, отвела глаза в сторону.

– Ноги у меня некрасивые. Одна нога длиннее. Такая уж уродилась, – виновато опустила Роза голову.

Антон Павлович ничего не ответил, вроде как не слышал – у вас в ванной краска стоит… Можно я понюхаю, мультики посмотрю. Я токсиманка. Можно?

Антон Павлович слышать не хотел ни о какой краске, потом разрешил. Роза принесла в комнату банку с краской. Банка была железная. Нитроэмаль зеленого цвета. Роза с трудом открыла присохшую крышку. Краски было немного.

– Можно я газету возьму?

Роза оторвала от газеты небольшой листок, перегнула его пополам, вырвала середину, накрыла им горловину банки, потом взяла гетры, бросила их в дальний угол комнаты, села них по-турецки и через отверстие в газете стала шумно вдыхать пары нитроэмали. То ли краска была старая, то ли ее было мало – ничего не получалось.