Таким образом, уже через несколько лет после резкой смены структуры мира гораздо более проницательный стратег Киссинджер сформулировал выводы, к которым Бжезинский сумел прийти только в начале 2010-х годов. Стратегическому дару Генри Киссинджера мы посвятили в этой книге отдельную главу.

Однако вернемся к нашему «стратегическому тактику»[9]. В июне 2003 года в предисловии к книге «Выбор. Глобальное господство или глобальное лидерство» Бжезинский продолжал констатировать, что «нет никакой реальной альтернативы торжеству американской гегемонии и роли мощи США как незаменимого компонента глобальной безопасности», и «именно Америка определяет сейчас направление движения человечества, и соперника ей не предвидится».

Ещё через четыре года, задаваясь вопросом, «будет ли у Америки ещё один шанс» (на глобальное лидерство. – Прим. Н. Л.), уверенно отвечал: «Безусловно. В значительной мере это так, потому что ни одна, ни другая сторона не способна играть роль, которую потенциально способна играть Америка и которую она должна играть. Европе всё ещё не хватает необходимого политического единства и воли, чтобы быть глобальной державой. Россия не может решить, хочет ли она быть авторитарным империалистическим, социально отсталым евразийским государством или действительно современной европейской демократией. Китай быстро поднимается как доминирующая держава на Дальнем Востоке, но у него есть противник, которым является Япония, и всё ещё не ясно, каким образом Китай разрешит основное противоречие между свободным экономическим развитием и бюрократическим централизмом его политической системы. Индия ещё должна доказать, что она сможет сохранить единство и демократию, если её религиозное, этническое и лингвистическое многообразие станет для неё политическим бременем[10]».

Ещё через пять лет в книге «Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис» Бжезинский констатирует, что пришло «осознание новой геополитической реальности: смещения центра тяжести мировой власти и экономического динамизма с атлантического региона на тихоокеанский, с Запада на Восток», а «между Советским Союзом на закате его дней и Америкой начала XXI века действительно наблюдается тревожное сходство».

Также своим «стратегическим взглядом» Бжезинский замечает, что «предпосылки к реактивному взлёту Китая на вершину мирового Олимпа к первому десятилетию XXI века нужно искать в далёком прошлом с борьбы за национальное обновление, начатой более века назад молодыми китайскими интеллектуалами националистами и несколько десятилетий спустя завершившейся победой китайской компартии».

Что же помешало ему разглядеть эти предпосылки раньше?

Быть может, провозглашая США «первой, единственной и последней истинно мировой сверхдержавой», «верноподданные льстецы недооценили, сколь переменчива может быть история». Последняя цитата про льстецов – не наша оценка. Это слова самого Бжезинского из введения к книге «Ещё один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы». Для понимания контекста приведем фрагмент текста, к которому эта цитата относится, целиком: