Лимузин останавливается у знакомого за последние два года здания «TIFF Bell Lightbox»[1], где проходят самые яркие события Торонто, и мы выходим на красную ковровую дорожку, по которой мне удается пролететь ко входу, не пойманной фотовспышками. Для меня это лишнее, а вот для сестренки наоборот: она купается в этой роскоши и мнит себя знаменитостью. Самое смешное, что никто даже не знает, кто она, и не интересуется этим.

Мимо меня проходят гости, а я ожидаю свою семью у стеклянных дверей, кутаясь в шубу.

Папа бросает на меня предостерегающий взгляд, говорящий о том, что мой бег по ковровой дорожке не прошел для него незамеченным. Только закатываю глаза и вхожу вслед за родителями в холл, где мы сдаем верхнюю одежду и направляемся в главный зал.

Скука смертная. Оглядываю помпезное помещение и нахожу глазами наш столик под номером восемь. Оставив семью здороваться и болтать со знакомыми, направляюсь к нему и благополучно приземляюсь на мягкий стул, оставаясь наконец-то одна.

Множество разряженных персонажей и все играют друг перед другом роли. Смотреть на это довольно противно, зная, что они представляют собой на самом деле. Неприятно понимать и то, что я вынуждена следовать тем же правилам высшего света, что и каждый из присутствующих. Нельзя оставаться самой собой, тебя не примут, и это только усугубит твое положение. Поэтому приходится подняться и, подхватив бокал с шампанским, двинуться навстречу подруге в золотистом платье и с уложенными в замысловатую прическу шикарными рыжими волосами. Невообразимо красивая копна сводит меня с ума уже долгое время, и я бы все отдала за такие волосы.

– Привет, дорогая! – Сара тянется к моей щеке и оставляет поцелуй в воздухе, копируя манерное приветствие на такого рода вечерах.

– Привет, – щебечу я и хлопаю ресницами, имитируя настоящую представительницу высшего света.

– Ох, ты даже не представляешь, какой ужас случился со мной буквально пару минут назад. – Подруга наигранно берет меня под локоть и испуганно прикладывает другую руку к груди.

– Боже, ты должна мне все рассказать, – подыгрываю я ей, пока мы лавируем между гостями, направляясь к моей семье.

– Я до сих пор не отошла от шока. – Сара закатывает глаза и обмахивается левой рукой.

– Ну же, не томи, дорогая, а то я выпрыгну из своих стрингов, украшенных бриллиантами. – Я уже готова расхохотаться, но один из мужчин удивленно оборачивается на слове «стринги», и я делано взвизгиваю.

– В общем, я вхожу в зал и испытываю такое удивление… Дело в том, что ты, сучка, напиваешься без меня, – заканчивает Сара фразу своим голосом.

Я допиваю шампанское и, смеясь, ставлю бокал на поднос официанту.

Подруга тоже смеется, и мы, веселясь, подходим к моей семье.

– А вот и она, наша Мишель. – Мама замечает меня первой.

Папа, как я и предполагала, знакомит меня с парнем по имени Зак, его родителями и дядей – одним из руководящих работников компании. Мне приходится сдержанно улыбаться и деликатно отнекиваться от вариантов совместного завтрака, обеда или ужина. Парень мне совершенно неинтересен по одной причине – он из высшего света.

Никогда не задумывалась о любви, потому что между моими родителями ее не существует. Они поженились по сговору родителей, но единственное, в чем они были искренни друг перед другом, – это в уважении. Ни у кого из них не было любовников, и каждый чтил брак. Они говорили с нами об этом открыто, указывая на то, как следует строить ячейку общества.

Любовь. Я даже ни разу не была влюблена, по-настоящему, до искр из глаз. Гормоны не затмевали разум. Зато я узнала, что такое безысходность без влюбленности. Каково это – не любить и быть зависимой от своих желаний и добрых побуждений.