– Ты преследуешь меня? – тихо, но настойчиво спрашиваю я.

– Это ты преследуешь меня. Сначала я спасаю твой телефон из рук воришки. Теперь тебя из лап какого-то урода, которому ты позволяешь лапать себя потными руками, – с отвращением в голосе отвечает он, и эта смена реакции удивляет меня и вызывает интерес.

– Я не позволяла, – быстро произношу я, а через секунду поджимаю губы, потому что мои слова звучат как оправдание перед ним. Но ведь я ничего ему не должна, я вообще ничего о нем не знаю, только то, что он обладает теплыми руками и мягкими губами, таинственными глазами и нерушимой манией величия.

– Мне это нравится. Ты меня заинтересовала, Мишель, поэтому продолжай не позволять другим касаться тебя. Только я могу это делать. Запомни, – шепчет он мне на ухо.

Я чувствую его дыхание на коже и покрываюсь мурашками. Реакция моего тела меня удивляет. Я крепче сжимаю его плечо, пытаюсь дышать, но задыхаюсь. Маленькие иголочки приятно покалывают мою поясницу, а незнакомец продолжает танцевать со мной как ни в чем не бывало. Но так кажется только в первые секунды, пока он не прижимается ко мне так, что я ощущаю на своем бедре его выпирающее подтверждение извращенной близости, происходящей на глазах у множества людей.

Подняв голову, всматриваюсь в его глаза. Мы ведем диалог без слов – телами. На его лице не дрогнул ни один мускул. На губах играет слабая, даже скучающая улыбка, скрывающая любую эмоцию. Карие глаза манят своей глубиной и меняющимся оттенком шоколада, без которого я раньше могла спокойно обходиться. Да он весь был похож на десерт. Если переесть, можно получить диатез и больше никогда даже не смотреть в его сторону. А если… если…

Мне больше не хочется даже анализировать ситуацию. Я медленно провожу рукой по его груди. Даже через ткань чувствую тугие мышцы и настолько увлекаюсь, что не замечаю, как мой партнер останавливается, а музыка меняется на более живую. Мужчина перехватывает мою руку. Я поднимаю взгляд и встречаюсь с холодными глазами и сурово сжатым ртом. Охнув от наглости, которую позволила себе несколько мгновений назад, я обескураженно только открываю и закрываю рот.

– Я провожу тебя к родителям, Мишель. Если ты продолжишь, то тебя от меня уже никто не спасет. Но пока рано знакомиться так близко. – Продолжая держать за руку, он ведет меня за собой, кивая знакомым, которые с интересом наблюдают за нами.

А я что? Беспрекословно иду, пытаясь поймать хоть одну мысль. Но мыслей не было, как будто у меня изначально не существовало никакой мозговой активности. Это странно. И когда я превратилась в жадную до внешности глупышку?

Внутри меня все возмущается реакцией на этого человека. Он говорил банальные вещи и обращался со мной как с дешевой девкой. Это отвратительно и несвойственно мне. Только решаюсь сказать ему об этом, как понимаю, что поздно, мы уже в нескольких шагах от нашего столика. Папа, заметив нас, хмурится и поднимается, сурово глядя то на меня, то на мужчину.

– Мишель? – Отец вопросительно выгибает бровь и высокомерно оглядывает моего спутника, задерживая взгляд на моей руке, которая до сих пор во власти крепкой и теплой чужой ладони.

– Добрый вечер, мистер Пейн. – Незнакомец не отпускает мою руку, и я замечаю, что за нашим столиком повисает молчание и все взгляды направлены на нас. А он, как будто угадывая, как я ненавижу быть в центре внимания, успокаивающе поглаживает мою кисть большим пальцем.

– Добрый вечер, – сухо кивает папа.

– Николас Холд, – представляется незнакомец и протягивает свободную руку отцу.