- Так что теперь, сочувствовать никому нельзя, что ли? К тому же, что может решить таджик, родившийся в кишлаке в нищей семье? Ты реально веришь, что он может покорить весь мир? Ты ж сам говорил, что у всех разный жизненный старт!

       - Ты не путай – жизненный старт и твое глупое поведение. Срочно чини голову, иначе снова попадешь куда-нибудь со своей жалостью, потому что у лоха один и тот же гороскоп на каждый день!

    Я почувствовала, что в носу защипало и слезы вот-вот хлынут из меня, как из прорвавшейся плотины. Если одна – две печали – я еще выдержу. Но реакция Никиты была, как последний камень, разрушивший эту самую плотину. Я наивная лохушка, у которой один и тот же гороскоп на каждый день.

      Еле удержав всхлип, я рванула в ванную. Не собираюсь ему показывать свои истерики. Вот оказывается, как бывает! Солнышко, солнышко, а потом солнечный удар!

    К счастью, не успела я совсем «изжалеть себя», как Никита, очевидно, понял, что перегнул палку. Я не классическая истеричка, поэтому дверь не запирала и воду на всю мощь не включала.

     Просунув нос, Никита тихонько позвал:

    - Черепашка!

       Я подняла глаза и натолкнулась на извиняющийся, полный раскаяния взгляд.

    - Мирись?! - и он выставил вперед руку со сжатым кулаком и отставленным мизинцем, что и означало на детском языке жестов «мирись».

    Обида сдула свой капюшон, как успокоившаяся кобра, потому что глядя на этого великовозрастного балбеса, как выразился Влад, невозможно не заразиться его эмоциями.

     - Ну, чего расстроилась?! Я же не со зла! Но ты и правда, такое учудила, что у меня в голове не укладывается.

     - Так что теперь, вывести меня во двор и расстрелять за это?! – опять меня покоробило его непонимание.

    - Ну зачем же сразу расстрелять? На первый раз можно и в угол поставить, - Никита смешно насупил брови, будто и впрямь решал судьбу обвиняемого.

     Я устало вздохнула. Злиться на него просто невозможно. Может, потому, что он и, правда, не видит ничего дурного в своих словах?

    - Ты хоть цыганок в дом не пускаешь перепеленать младенцев? – очевидно, моя глупость не давала ему покоя, и поэтому он опять не удержался от шпильки.

    - Я –то не пускаю, а откуда ты знаешь вообще о цыганах? С трудом представляю, чтобы по Рублево-Успенскому шоссе табор проезжал, - я опять обиженно вздохнула.

     - Да представь, я иногда и работаю, и приходится выезжать туда, куда самолеты не летают. А на вокзале иногда и встречаются они. Кстати, не дуй губы. Я понимаю, что ты не виновата. Это как раз и есть почти цыганский гипноз. Забалтывание называется. Их двое, они наперебой тебе талдычат, внимание рассеивается и вот.

     - Нет, Никит, тут сработала элементарная жалость. Ты просто себе не можешь представить, что какое голод. Как это не иметь денег на еду, - голос у меня дрогнул, и я снова чуть не расплакалась.

    - Черепашка, ты меня пугаешь, - понизив тон, Никита примостился рядом со мной на край ванны и накрыл своей ладонью мою руку. – Ты мне не рассказывала.

    Конечно, не рассказывала. Это не поездки на Бали, это не шопинг в Милане, чтобы рассказывать о некоторых моментах жизни. Да собственно, в моей жизни ничего не было такого, о чем бы стоило рассказывать. Кроме, конечно, Турции.

     - А ты уверен, что хотел бы знать, как я жила?

      Что бы сейчас он ни сказал, но уверена я, в том, что благополучные люди совсем не хотели бы сталкиваться с таким понятиями как бедность, убогость, болезни и прочие «привилегии» большой части пролетариата. Если, конечно, такое понятие еще существует.