Я пихаю подошву его ботинка носком своего.

– Это по твоей вине мы заперты тут. Возможно, на всю ночь, – наиграно спокойно говорю я и тут же добавляю: – Надеюсь, хоть мальчикам, в отличие от нас, сейчас весело.

– О, им определенно весело, – ухмыляется он. – В компании девчонок из института искусств тем более. Они наверняка уже в кинотеатре.

– Где должны были быть и мы, – продолжаю я. – Если бы не твоя вечно ищущая приключений задница.

– Прекрасная задница, должен отметить.

– Спорно.

Медленно подхожу ближе, и парень опускает ноги, вытягивая их перед собой. Я сажусь сверху. Он проводит руками по моей спине, задирая свободную футболку вверх и касаясь кончиками пальцев ребер.

– Через неделю в университете устраивают бал, – говорю я, скрепляя руки в замок позади его шеи. – Но мы конечно же не идем.

– Романтика не для нас, – отвечает он.

– Ты прав. Сдался этот дурацкий бал? К тому же, – заигрываю я, – тысовершенно не умеешь танцевать.

Парень смеется.

– Это ты еще не слышала, как я пою.

– Неужели хуже?

Он наклоняется к моему уху и скорее шепчет несколько строк по-французски, чем напевает. У него нет ни слуха, ни голоса, а я не могу понять смысл, но слова кажутся самым прекрасным из всего, что я слышала.

– Боже, я люблю тебя, но ты и правда ужасен, – смеюсь я.

Его губы пробегают по моей шее, осыпая ее легкими поцелуями как раз под ухом, и кажется, что комната вращается подобно карусели в парке развлечений.

– Скажи еще раз. Я люблю слушать, как ты это произносишь.

– Что именно? Что ты ужасен?

– Ты знаешь, что… – довольно улыбается он.

– Я. Люблю. Тебя, – шепчу, с придыханием проговаривая каждое слово.

– Я тоже тебя люблю. С ума схожу. – Мягкие губы касаются моих, осторожно прикусывая кожу, а руки притягивают ближе. И он выдыхает, прислонив палец к губам, словно выдавая свой самый большой секрет: – Французский язык может спасти все. Даже самое жуткое пение…

А потом целует намеренно медленно, дразня и растягивая каждое мгновение. Я нахожу подол его рубашки и начинаю стягивать ее через голову.

– Я бы с гораздо большим удовольствием посмотрела сегодня вечером обещанный фильм, – решаю поиграть я. – Но ладно, и ты сгодишься.

Он смеется, склоняется ко мне и прижимает губы к уху.

– Лгунья, – шепот обдает кожу волной горячего воздуха.

Парень стягивает с меня футболку, бросая в сторону, и скользит пальцами под бретельки бюстгальтера. Мы одновременно тяжело вздыхаем.

«Безумие». Это первое слово, которое приходит на ум, когда кончики пальцев касаются голой кожи, кружа, лаская и рисуя на ней узоры. Именно так я бы рассказала о нас, если бы писала книгу. Рваными фразами. Меткими словами, в которых заключено все.

Жар и холод. Тяжелые вдохи и трепет ресниц.

Мне нравится, как мы цепляемся друг за друга. Нравится бросать вызов и принимать его. Чувствовать, как эта сумасшедшая химия кипит, возбуждает, заводит, словно нити протягивая между нами, не разрубить, не разрезать.

«Жадность». Это слово стало бы вторым, о котором я думаю, когда влажный язык пробегает по моим губам и, сжимая пальцами жесткие мужские волосы, я тянусь навстречу.

Дыхание раскаленной волной опаляет кожу. Опустив левую ладонь на мою грудь, парень стонет, его правая рука проскальзывает под юбку.С губ срывается стон.Я выгибаюсь ему навстречу и прикрываю глаза. Хотя какой в этом смысл? Темнота полная.

– Тише, – выдыхает он. – Твой отец убьет меня в самом прямом смысле этого слова, если кто-то донесет, чем мы здесь занимаемся.

Я слышу, как расстегивается ремень, шуршат брюки, металлическая пряжка звонко ударяется о каменный пол, эхом отражаясь от стен.