Лора попыталась поймать его взгляд. Одними губами сложить «спасибо», как его жена сложила «привет», но он не желал смотреть, не мог.

«Если посмотрит – заплачет, – подумала она. – А этого нельзя. Он так не может. Стоит начать – и конца не будет».

– То есть вот в чем дело? – спросил Уоррен полицейского. – Какие-то уёбки поехали кататься, для забавы согнали старика с холма. Найдите их, не то я сам их найду.

– Окороти язык, – попеняла мать, вновь вернувшись к общей беседе.

Уоррен и ухом не повел.

– Черт возьми, сержант. Я смотрел «Место преступления»[2]. Вы что, не можете проверить эти покрышки по базе данных какой-нибудь, найти этих мудаков?

– Следы покрышек – не отпечатки пальцев, – сказал Бризбуа. – Они постоянно меняются. Это же резина, она мягкая. Через неделю, даже завтра следы были бы другие. Покрышка напоролась на камень, кусок резины отлетел, появилась трещина – все, след поменялся. При этом да, мы можем найти следы, соответствующие некой покрышке. Но центрального каталога покрышек не бывает. Нельзя найти автомобиль только по следам.

Лора повернулась к панорамному окну, увидела отражение гостиной. Брат, мать. Полицейский, Лора. А отца больше нет.

Язык. Скрывает и обнажает равно.

«Тебя я люблю». Почему он так сказал?

Дымка над зеленой водою. Дети – ждут. Когда мужчины закончат, позовут малышню. Те сползут со своими ведерками, соберут рыбешку, которую пропустили старшие. Позовут уже скоро; мужчины бродят в приливной волне, согнувшись в три погибели, тянут сети.

Лагуна изливалась в мангровые ручьи, ручьи – в канал, канал – в залив. А залив куда? Кто его знает. В море, в небо? В то, что между ними?

– Мы живем в мокром неводе, попались накрепко, как сомы и креветки. – Так на диалекте Дельты выражался отец мальчика – по своему обыкновению, повсюду находя закономерности.

Небо налилось предвкушением дождя.

С травянистого взгорка над лагуной мальчик глядел, как в грязно-зеленых водах внизу снуют мужчины. За его спиной на тропинке гуськом выстроились другие дети.

– Нам еще не пора, – сказал им мальчик – он был назначен вожаком. – Подождем возле пушки.

Лора вышла на холод. Сержант Бризбуа пытался поймать ее взгляд, говорил негромко, и каждый слог превращался в пар.

– Вы как? Справитесь?

Она оглянулась на многоэтажки, закладками торчавшие среди деревьев. «Справлюсь ли я?» А мы справимся? Это еще вопрос.

Лора хотела остаться, но мать отказалась. Брат предложил забрать маму к себе в пригород, чтоб не сидела одна, но и на это она сказала «нет».

– Хочу сегодня побыть здесь, – сказала она, и голос ее был совсем тих – скорее загадала, чем прошептала.

«Хочу сегодня остаться здесь – вдруг он позвонит».

Когда они уходили, она сидела в кухне за столом, ждала мужа, который не вернется, сколько ни жди.

– Справлюсь, – сказала Лора. – Справимся.

– Тяжело, – сказал Бризбуа. – Потерять близкого.

Она повернулась, посмотрела ему в глаза:

– Знаете, что еще тяжелее? Потерять бывшего близкого. Того, с кем давным-давно не близок. – («Все, что умерло с нами, все, что не было сказано».) – Он был хороший отец.

Полицейский кивнул:

– Не сомневаюсь. Я за несколько лет потерял обоих родителей. Тяжко. Подвезти вас куда-нибудь?

– Мне вверх по холму, дойду пешком. – Она указала на две многоэтажки. – Второй дом, слева. Третье окно в верхнем углу. Это я.

– Вас кто-то ждет. – Это был скорее вопрос.

– Лампочка. – И затем, со смешком, который издох, не успела она его вытолкнуть: – Даже кошки нет.

– Если хотите, забирайте моего кота, – сказал он. Слишком поспешно. – Правда, забирайте. Это ужас, а не кот. Мы с ним враги заклятые, а не хозяин с животным. Если хотите кота, прямо сегодня и завезу.