Не хочу!

Умирать.

Жить хочу!

Очень-очень.

— Только не отпускай, — прошептала, не скрывая мольбы. — Пожалуйста.

Не важно, насколько жалкой я выгляжу сейчас в его глазах. Пусть только не разжимает пальцы.

— Передумала? — усмехнулся мужчина.

Зло и даже жестоко.

Но я не обратила на это внимания, тут же закивав в молчаливом согласии.

Он… снова ухмыльнулся.

— И с чего бы мне тебе помогать? — уставился на меня со всей заинтересованностью, а зрачок наконец перестал пульсировать, приняв привычные средние размеры.

Я же вспомнила о произошедшем в гостиной. То, как он засовывал мне в рот свой палец. Он и сейчас смотрел на мои губы. И я поспешила их тут же поджать. На что мужчина вновь усмехнулся. На этот раз чуточку снисходительно.

Ну да, весело ему. Не его же украли, привезли черти куда, а теперь склоняют ко всяким непотребствам.

Спрашивается, а стоило ли хранить девственность до восемнадцати лет, чтобы потом вот так… она досталась тому, кто никогда не оценит такой дар? Поимеет и забудет...

Так жалко себя стало.

В очередной раз.

Почему именно я?

За что?

Нет, не заплакала, хотя очень хотелось, просто отвернулась.

— Я… буду… послушной, — выдавила кое-как из себя нужный ему ответ.

— И… всё? — послужило мне очередным насмешливым вопросом.

С явным намёком в том, что этого недостаточно.

— А что ещё… — поинтересовалась осторожно.

“...тебе от меня нужно?” — закончила про себя, возвращая ему внимание.

Особенно в свете того, что и без того ведь возьмет своё, так или иначе. С моего согласия или без оного. Потому что может. И то, что я не соглашалась на такую участь, никого не волнует.

Вот и он не стал ничего отвечать. Втянул меня обратно в комнату, правда от самого окна отойти не позволил. Зажал между собой и подоконником.

— Раздевайся, — приказал.

Уж лучше бы дал упасть, честное слово.

И да, я помню, что пообещала быть послушной…

И обычно я свои обещания всегда выполняю, но…

Руки отказывались повиноваться. Как вцепились в его рубашку, так и не желали разжиматься. Только и могла, что сидеть на краю подоконника и смотреть в его необыкновенные глаза.

Разве бывает такой цвет?

Чтоб прям жёлтый-жёлтый.

Реально, как у зверя какого.

Но и на линзы не тянуло.

— Ты оглохла? — по-своему расценил мою реакцию мужчина. — Или память девичья? Раз уж пообещала быть послушной, ещё и минуты не прошло, — напомнил.

Вздрогнула.

Ведь и правда забылась. Засмотрелась точнее.

— А ты отпустишь меня? — поинтересовалась ответно. — Ну... Домой. Потом… Когда я тебе надоем, — закончила совсем неслышно.

Даже сердце на это мгновение биться перестало в ожидании его ответа. А мужчина над моими словами, кажется, всерьёз призадумался. Думал, к слову, долго. Просто стоял и продолжал смотреть в мои глаза какое-то время, после чего тяжело выдохнул:

— Да ты мне уже надоела.

Резко отстранился. И на дверь указал.

— Я ж не Суарес, чтобы рабынь у себя держать, — добавил мрачно. — Свободна. Иди, куда хочешь.

Уставилась на него недоверчиво.

В чём подвох? Не серьёзно же он, в самом деле? Или да? Правда, отпускает? Вот так просто? Почему? Не понравилась?

И господи, что я несу!

Какая к чёрту разница, понравилась я ему или нет? Главное, что я могу уйти! Сбежать из этого ужасного места.

Доберусь до посольства и попрошу мне помочь.

Правда из комнаты я выходила всё равно неспешно и лицом к мужчине, чтобы видеть его. Мало ли…

Вдруг это розыгрыш какой?

Но я вышла, а он за мной так и не последовал. Ни сейчас, ни потом, когда я плутала в коридорах в поисках выхода. Был бы телефон, хоть бы переводчик можно было включить, чтобы спросить у персонала, куда мне идти, а так пришлось методом тыка выяснять.