Еще немного стандартного текста и место для подписи.

Я снова вздохнула и нажала кнопку переговорного устройства.

— Сейчас к тебе зайдет юрист и скопирует для нас твои дополнения и исправления.

Почти сразу в комнату вошел крепкий мужчина в возрасте. Он быстро и безэмоционально прочитал мои приписки, скопировал текст, нажал на маленький сенсорный экран рядом с зеркалом, которое занимало большую часть стены. Открылась небольшая дверца, и мужчина вложил туда листы. Бумаги с моими исправлениями вернул мне. Себе он также оставил экземпляр и устроился в кресле сбоку от меня и лицом к зеркалу.

Я же села вполоборота к стеклу, юриста видела боковым зрением.

Запиликало переговорное, я его включила.

— Итак, ты добавила несколько исправлений. Включаем пункты о питании, “женскими мелочами” тоже обеспечим, позже составишь список, музыка и аудиокниги будут. По прибытии расскажешь, что предпочитаешь и мы подберем что-нибудь интересное. А вот все прогулки только в нашей компании.

Я покачала головой.

— Прогулки без повязки обязательны, это ради моего здоровья, у вас есть такой раздел обязанностей. Так вот, минимум четыре часа ежедневно и без вашего внимания. Мне нужно личное пространство и время, а также отдых глазам.

— Один час в день достаточно.

Все же голоса у них красивые, готова слушать и слушать, но не отвлекаемся.

Я посмотрела в зеркало, туда, где был смутный образ говорившего, кажется, это Перс, он самый широкоплечий.

— Три часа.

— Два и на этом точка, — сказал как отрезал.

Улыбнувшись про себя, я очень быстро, не давая ему передумать, ответила:

— Согласна, — улыбка все-таки прокралась на мои губы.

Из устройства послышался басовитый, негромкий смех всей четверки. Юрист улыбался, но правки вносил сразу в планшет.

— Хорошо, — низкий голос с улыбкой. — Я правильно понимаю, на длительные прогулки ты не рассчитывала.

Я лишь пожала плечами, пусть думает что хочет, но улыбку подавить не получалось.

— Идём дальше, твою правку про снятие повязки на индивидуальной двухчасовой прогулке принимаем. А вот почему ты зачеркнула “безоговорочное”? Мы настаиваем на полном подчинении без возражений.

— Потому что я не умею подчиняться, тем более беспрекословно. Это нереально.

— А ты постарайся, это необходимость и твоя обязанность. Этот пункт оставляем без изменений, — голос звучал четко, уверенно и отрывисто — не уступит.

Я так и думала, жаль, но я предупредила. Хотя постараться будет нужно.

— Далее, объясни почему не хочешь участвовать в наших играх, вдруг тебе понравятся наши эксперименты? Мы, честно говоря, на это и рассчитываем.

— Вот когда понравятся, тогда и соглашусь охотно, а пока хватит и добровольного согласия, — я хмурилась и не верила в то, что говорю. В то, что все это происходит со мной.

— Хорошо, правим. Пункт о непричинении боли также вносим.

А не слишком ли легко прошли переговоры? А могла ли я еще больше смягчить условия и ограничить их во времени, например, заниматься сексом не дольше трех часов за раз и не больше четырех заходов суммарно в сутки. Ну не маньяки они, чтобы сутками этим заниматься. Решила, что вроде все неплохо. А дальше попробую договориться, ссылаясь на пункт о здоровье. Прогулки грели душу.

Вскоре мне выдали исправленный вариант. Все было верно. Еще раз просмотрев документ, убедилась, что неучтенных приписок и мелких шрифтов нет.

Больше всего в этом контракте меня пугало, что этот документ волшебным образом решал все мои проблемы. Мы не в сказке, а реальная жизнь часто очень больно бьет, уж мне ли не знать.