– Спи спокойно, Мирослава, утро вечера мудренее… – и Ежки наконец, удалились, тихо прикрыв за собой дверь.

Масляная лампа скудно освещала спальню, но мне это не помешало осмотреться. Не знаю, что ожидала увидеть, но я бы совсем не удивилась, если бы спальня за время моего отсутствия сильно изменилась. Иногда складывалось впечатление, что дом живет своей жизнью. Порой в самых неожиданных местах появлялись двери, которых там точно не должно было быть. Да вот хотя бы вспомнить тот факт, что бабушки никогда не занимались уборкой. В доме сама по себе поддерживалась чистота.

Выделенная мне коморка на чердаке не отличалась особой изысканностью, тем не менее, она дышала уютом, созданным заботливыми хозяйками. На единственном окне висели короткие занавески с рюшами. Вышитые на них русалки с лешим по-доброму улыбались мне. У окна стоял добротный дубовый стол, накрытый яркой расписной скатертью. Но сильнее всего меня удивила стоящая на столе ваза с моими любимыми полевыми цветами.

В душу закралось подозрение: неужели бабушка Акулина знала, что я приеду? Быть того не может! И вообще, на дворе стояла глубокая ночь, пора, было, ложиться спать, а не забивать свою голову глупыми мыслями.

Сбросив у двери ботинки, босыми ногами прошлепала к ручному умывальнику. Нацедив немного холодной воды, немного плеснула себе в лицо, довольно отфыркиваясь.

Взяв с крючка полотенце, вытерла лицо и прошлепала к стоящей в углу кровати. Забралась на нее и «потонула» в настоящей перине. Покрывало ручной работы широкими складками собралось вокруг меня. Зиги следом запрыгнул на постель и с удовольствием растянулся на ней.

– Ножи точить? – чуть ли не мурлыча, деловито поинтересовался пушистый друг.

– Зачем? – спросила, прикрывая рукой зевок.

– Путников грабить. Нам же нужно будет в пути чем-нибудь питаться, сбежав от твоих надзирательниц, – лениво потягиваясь, пояснил он.

Надеясь, что питомец шутит, присмотрелась к нему. Муки совести его не мучили. Зиги дремал, прикрыв глаза.

– Мы никого не будем грабить! – убежденно произнесла я.

Пушистый друг и ухом не повел. Напротив – обиженно засопел.

– Ты нам всё веселье испортила, – фыркнул он и демонстративно от меня отвернулся.

– Значит так, Да?! Тогда я расскажу Матильде, как ты, вместо того, чтобы вести себя достойно, как полагается благородному скунсу, затеял неравные игры с путниками. Она на тебя обидеться и не будет подкармливать.

Зиги нервно дернулся и повернулся ко мне.

– Не надо ничего рассказывать Матильде. Короткой дорожкой – мы сразу домой. Меня там заждалась крынка сметанки.

Мои губы дернулись в улыбке.

На самом деле я ничего не собиралась рассказывать Матильде. Мы своих не выдаем. Ну и заикнись я кухарке о том, что помешала ее пушистому комочку веселиться, мне бы неделю пришлось, есть пересоленную и переперченную еду. Похожа я была убедительна, раз Зиги поверил мне. Будем надеяться, он не расскажет кухарке о моих угрозах, иначе сидеть мне на хлебе и воде. В лучшем случае неделю.

Скинув на пол покрывало с одеждой, легла спать. Зиги устроился в ногах. В тайне он продолжал дуться на меня. Его выдавал недовольно бьющийся о перину хвост. Пожелав ему пушистых снов, задула свечу и комната погрузилась во мрак.

Глядя в темнеющий провал потолка, я думала о Елисее. Строила планы о нашем будущем. Засыпая, пообещала себе, что обязательно найду способ вернуться к нему.

Утро началось с громкого стука в дверь. Пришедший злонамеренно пытался снести ее с петель.

– Солнышко, ты уже проснулась? – ласково спросили с той стороны. На удивление голос принадлежал бабушке Евпраксии.