– Я давно забыла, что это, Скай, – ответила я, тоже глядя на изображение мертвеца. – Господин вытравил из меня все чувства, и жалость была одной из первых.

– Но крысу ты пожалела, – Аквей развернулся ко мне. – Почему ты ее спасла?

Я пожала плечами. У меня и вправду не было ответа.

– Это вышло как-то само собой, – сказала я. – Может, потому что Венн тогда был мне врагом, и Искра оказалась в ловушке, как и я.

– Искра… – Скайрен усмехнулся. – Забавно.

– Что – забавно?

– Всё, – ответил он и отошел от портрета. – Забавно, странно и отвратительно в равных долях. Передо мной стоит чудовище, выжигавшее целые деревни лишь за то, что они не смогли заплатить своему Господину требуемую дань из-за неурожая. Бездушная сука, убившая на моих глазах лучшего друга. Тварь, издевавшаяся надо мной больше года, а я вижу красивейшую из женщин, которая спасает крысу, дает зверям имена, и они идут за ней, словно на привязи, готовые оберегать и защищать от любого, кто причинит ей зло. И эта женщина одинокая, слабая, хрупкая, но продолжает держать спину ровно, несмотря на то, что на ее плечи давит всеобщая ненависть. Я видел обе эти стороны одной сущности, но никак не могу совместить их. Жгуче ненавижу первую и не могу заставить себя злиться на вторую. Какая ты настоящая, Игнис Сиел? Что было до того, как Темный накинул на тебя удавку своей власти?

Я молчала. Смотрела на него и молчала, не зная ответов на вопросы. Какая я настоящая, кто бы сказал мне это… Я помню себя с момента, когда Господин дал мне имя, и очень смутно то, что было до возрождающего пламени. Раньше еще мелькали в памяти какие-то обрывки, теперь сплошной туман. Кем я была рождена? Простой смертной, магом? Кто были мои родители? Где я жила? Даже свой возраст до возрождения, я помню примерно. Пятнадцать или шестнадцать лет, но может было и меньше, а может больше.

– Ты не знаешь, – понял проницательный Аквей. – Он забрал у тебя даже память. Но что дал взамен?

– Себя, – ответила я и вновь перевела взгляд на портрет Эйвилона Аллиерта, вспоминая о том, что привело меня сюда. – Господин подарил мне бессмертие, вечную юность и красоту. Наделил силой, равной которой нет, и только Он превосходит меня…

– И где твоя сила, Игнис? – с нескрываемой иронией спросил водник. – Он забрал ее за единственный проступок, несмотря на четыреста лет собачьей преданности.

– Я нарушила главное правило, сила возмездия закономерна, – я пожала плечами. – Мое тело принадлежит Господину…

– То есть ты осознаешь, что понесла наказание заслужено, – Скай встал у меня за спиной. Не трогал, но я слишком остро ощутила его близость. Во рту вмиг пересохло, и я облизала губы, сжала кулаки, изо всех сил противясь тому, что пробуждалось в крови в это мгновение, однако бездарно проиграла этот бой и порывисто обернулась, тут же попав в омут глаз-озер. Водник кривовато усмехнулся и сделал еще один шаг, оттеснив меня к стене. Его ладони уперлись в стену по обе стороны от моей головы, и легкая хрипотца, пробившаяся в его голосе, взволновала настолько, что я едва сдержала стон предвкушения. – Что ты сейчас осознаешь, Игнис? Ты всё еще помнишь о своем Господине?

– А ты, Скай? Что осознаешь ты? – голос упал до предательского полушепота. – Ты еще помнишь о своей невесте, когда стоишь так близко ко мне?

Взгляд Аквея блуждал по моему лицу, наконец, остановился на губах, и он шумно втянул носом воздух:

– Я мало о чем помню, когда ты рядом. Меня тянет к тебе, Игнис, но это всего лишь морок, навеянный отравой, которой ты опоила меня. Однажды я найду противоядие, и всё станет, как прежде.