– Боишься, что Санта тебя накажет, за то, что ты была плохой девочкой?

– Не все страдают отсутствием совести, как ты, – парирую я, пытаясь избежать его губ, и тут же нахожу их, когда он в дразнящей манере отдаляется от меня.

– А если я смогу доказать обратное? – наши дыхания переплетаются, меня окончательно накрывает. Если страшное произойдет, то я во всем обвиню шампанское.

– Попробуй, – срывается искреннее желание с губ.

– Вот так, Снежинка, – хвалит Лэндон. – Все что произошло в этом доме, останется здесь навсегда, – Викинг вновь напоминает мне о том, что мы занимаемся чем-то непозволительным для меня. – Наш рождественский горячий секрет.

Секрет и одноразовая любовница для меня в данном случае являются синонимами. У него есть семья. Я не в курсе всей правды, но знаю, что такое измена и никому не пожелаю подобного, даже когда все не клеится. Собрав всю волю и силы в кулак, я кусаю Лэндона в шею, не щадя острых клыков. Угрожающий рык Викинга сотрясает до нутра, но у меня появляется возможность и время для полной капитуляции.

Лэнд непроизвольно отпускает меня, и, почувствовав свободу в своих действиях, я стремительно несусь в коридор, наплевав на пургу, что ждет меня за пределами коттеджа.

Запрыгнув в угги, я выбегаю во двор прямо в халате. Мощный порыв ветра вонзается в кожу колючими иглами, но я фактически не ощущаю холода и боли. Проклиная царапающие щеки снежинки, и щурясь от холода, я направляюсь к заведенной машине. Двадцать минут назад я воспользовалась автозапуском, чтобы загнать ее в гараж, пока окончательно не замело. Это было гениальным решением – закрываюсь я уже в разогретой машине и, находясь в каком-то бессознательно-паническом состоянии, резво начинаю разворачиваться между внушительными сугробами. Руль едва слушается, застревая в чертовых снежных валунах. Далеко я не уеду…

Нужно проваливать отсюда. Хотя бы до деревни. Вещи мне доставит провинившаяся по всем фронтам миссис Спаркл, а если нет – я подам на эту идиотку в суд. В тот момент, когда, мне, наконец, удается развернуться, вжимаю педаль газа и стартую вперед. Злорадно ухмыляюсь, борясь с желанием показать средний палец, оставшемуся позади дому, но мой триумф длится недолго. Не успев проехать и пятидесяти метров, резко давлю на тормоз, едва не наехав на появившегося из снежной пурги Лэндона. Он, что, смертник? То самовольно в прорубь бросается, то под колеса? Выругавшись сквозь зубы, я с глухим стоном опускаю руки.

Пока мое сердце начинает заходиться в истерике, Викинг уже опускается на пассажирское сидение моего авто. Машину начинает потряхивать от порывов ветра и воспламеняющихся искр, что калейдоскопом кружат между нами.

– Ты совсем с ума сошла? – рявкает Викинг. – Все-таки хочешь погибнуть сегодня? Унесет на трассе, ни одна скорая в Рождество и метель сюда не доедет, – отчитывает меня Лэнд, грубо хватая за скулы.

– Сам говорил, что не хочешь меня видеть, – с оскорбленным всхлипом напоминаю я. Наши взгляды развязывают очередной поединок, а в моей голове проскакивает глупая мысль, что разъяренным и мужественным он нравится мне даже больше, чем ироничным и остроумным.

– Забудь, что я говорил, – иступлено выдыхает Лэнд. – Ты остаешься.

Не дав мне и слова пикнуть в ответ, мужчина требовательно тянет меня на себя, крепко обхватив ладонями талию. Как невесомую снежинку перетаскивает на свое сидение, располагая на бедрах. Бескомпромиссно прижимает к себе, параллельно смахивая халат, оставляя меня практически голой, если не считать Рожественские стринги и уютные угги.