Скинув с головы капюшон и откинув полы плаща за спину, Никлас подошел к окну. Утреннюю серую морось сменила грозовая темень – стекло снаружи расчертили капли дождя, неподалеку сверкнули далекие отблески молний. Никлас выругался – не от погоды, а от понимания, что он сейчас высоко, на уровне этажа четвертого. Открыл окно, выглянул, выругался еще раз – по стене не спуститься, без вариантов. Кирпичная кладка без зазоров, карнизов нет, водосточной трубы рядом не наблюдается. Прыгать – учитывая брусчатку снизу, очень плохая идея.

Дальше вокруг, насколько хватает глаз, темная стена леса. Особняк стоит одиноко в глуши, до Грайфсвальда отсюда не менее десяти километров. Сначала Никлас удивился такому расположению места для собеседования, списав на причуды старого рейхсграфа, теперь же понял настоящую причину этого.

На стоянке перед крыльцом три машины. Два угловатых джи-вагена в серой раскраске и с гербом ландвера – к которому принадлежала личная гвардия Брандербергера, и один массивный внедорожник неизвестной марки с песочными часами Пути на капоте. Никлас вспомнил, что, когда он прибыл сюда – пару часов назад, таких массивных машин перед крыльцом стояло три. Жрец-теолог Пути вместе с бесом из смартмассы, скорее всего, уехали, оставив здесь Кристину с телохранителями из бригады «Рейнхард». По крайней мере, Никлас очень хотел в это верить.

Закрыв окно, он несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул, после чего направился к двери. Посторонних мыслей нет, в теле необычайная легкость – как всегда и бывает, когда он перестает замечать страх, поворачиваясь к опасности и делая шаг вперед.

Капюшон Никлас поднимать не стал. Егеря, когда он их видел, всегда были с открытыми лицами, так что сейчас капюшон пусть и скроет лицо, но, скорее всего, гарантированно привлечет внимание. Оказавшись у выхода, Никлас без задержки и раздумий приоткрыл дверь.

Звукоизоляция в комнате оказалась отличная: едва он толкнул вперед тяжелую дверь, услышал глухой шум борьбы, звуки ударов и злой девичий голос. Вроде неблизко, не в прямой видимости. Задержавшись на секунду, Никлас достал кинжал из ножен, взяв его обратным хватом – чтобы клинок лежал вдоль предплечья, спрятал руку под плащом, толкнул дверь и вышел.

Комната в самом конце коридора, в нем никого, впереди видна часть ограждения галереи. Никлас не останавливаясь пошагал вперед. Главное сейчас – выглядеть и двигаться уверенно. Даже не крадучись, а просто продемонстрировав неуверенность движений, можно привлечь внимание; если же сохранять деловое спокойствие, на него могут просто не посмотреть изучающим взглядом. Тем более что, судя по шуму впереди, оставшиеся в особняке серьезно заняты. И отнюдь не борьбой, как сначала показалось Никласу, а экзекуцией без сопротивления – в том, что неподалеку одна из сестер бьет другую, он уже не сомневался. Очень уж звуки и возгласы характерные.

– Н-на, сучка! Н-на! Как… Долго… Я… Этого ждала!

Почти каждую фразу сопровождал глухой или хлесткий звук удара и последующие вскрики боли.

– Тебе – все, мне – ничего! Н-на!

Похоже, одна из сестер била другую ногами. Уже когда Никлас подошел к выходу из коридора, звучно свистнул хлыст, после чего все громкие слова перекрыл пронзительный визг боли. Второй удар хлыстом – сопровождаемый коротким злым посвистом, заставил крик захлебнуться, перейти в болезненный стон.

Никлас уже вышел из коридора, увидел картину происходящего: Кристина Брандербергер избивала свою сестру Катрин. Даже по недавним звукам было понятно, что избивала жестко, безо всяких внутренних стопоров, буквально вбивая ее ногами в пол. Сейчас же в руках у Кристины уже была небольшая плетка с несколькими хвостами, на которых блестели металлом когти.