– Попробуйте теперь узнать любые подробности о его болезни, – попросила Тэйн. – Спросите, с какого времени у него возникли проблемы со сном.

Когда Чель перевела вопросы врача, Волси чуть приоткрыл глаза.

– Еще в джунглях, – сказал он.

Чель его ответ привел в недоумение.

– Так ты заболел, находясь в джунглях?

Он кивнул.

– Значит, ты приехал сюда уже больной, верно, Волси?

– За три солнца до приезда сюда я уже не мог спать.

– Получается, что он заболел еще в Гватемале? – переспросила Тэйн. – Вы уверены, что поняли его правильно?

– Уверена, – ответила Чель. – А почему это вас так волнует? Что это может значить?

– Пока это только значит, что мне срочно нужно сделать несколько звонков по телефону.

Чель положила ладонь в ложбину между шеей и плечом Волси. Это был способ, который применяла ее матушка, когда маленькой Чель снились страшные сны или она в кровь разбивала коленку. А прежде такой же терапией занималась ее бабушка. Поводя ладонью взад-вперед, Чель почувствовала, как напряжение в теле Волси ослабевает. Она понятия не имела, надолго ли ушла женщина-врач. Нужно было использовать представившуюся возможность.

– Расскажи-ка мне, брат, – прошептала она, – зачем ты приехал из Эль Петена?

– Рик то’ иб че у банник Янота[17], – попросил вместо ответа Волси.

Янота было распространенным среди майя женским именем.

– Пожалуйста, – продолжал он. – Мне надо вернуться к жене и дочке.

Она склонилась ниже.

– У тебя есть дочь?

– Она только что появилась на свет, – ответил он. – Зовут ее Сама. Сейчас Яноте приходится одной заботиться о ней.

Вот это Чель без труда могла себе представить. Если бы не прихоть судьбы, она сама была бы сейчас подобием такой же Яноты и сидела бы с новорожденным младенцем на пороге крытой пальмовыми листьями хижины, дожидаясь возвращения своего мужчины, чей пустой гамак свисал с крыши. Где-то в Гватемале Янота, наверное, раскатывала сейчас кукурузные лепешки, чтобы поставить их запекаться на очаге, вслух обещая ничего не понимающей дочери, что папочка скоро должен к ним вернуться.

Казалось, что Волси по временам теряет сознание. Но Чель была полна решимости использовать свой шанс до конца.

– Ты ведь знаешь о древней книге, брат?

Ответ стал для нее очевиден, хотя он не вымолвил ни слова.

– Я видела вуй, брат, – продолжала Чель. – Расскажи мне все, что тебе о нем известно.

Волси впился глазами в лицо Чель, его взгляд вдруг мгновенно прояснился.

– Я только сделал то, что любой мужчина сделал бы, чтобы прокормить семью.

– Что ты сделал для своей семьи? – спросила Чель. – Продал рукопись?

– Это были всего лишь обрывки, – прошептал он. – Они просто валялись на полу в храме, иссыхая уже много тысяч солнц.

Правота Чель подтверждалась. Перед ней на больничной койке лежал мародер. Что ж, напряженная ситуация в Гватемале не оставила для многих аборигенов вроде

Волси, умевших только обрабатывать землю, иного выбора. Но странно, что простой крестьянин, найдя среди руин фрагменты книги, знал, что в Соединенных Штатах за нее можно выручить большие деньги. И еще больше поражало, что он сумел доставить ее сюда лично.

– Скажи мне, брат, ты сам привез вуй в США, чтобы продать?

– Йяа, – сказал Волси. «Да».

Чель бросила взгляд через плечо и убедилась, что их все еще никто не слышит, прежде чем спросить:

– Кому же ты продал книгу? Эктору Гутьерресу?

Волси молчал.

Чель попыталась задать вопрос по-другому. Указав себе на висок, она спросила:

– Ты продал книгу мужчине с красным пятном вот здесь? Прямо над бородой?

На этот раз он закивал головой.