– Но вы можете не платить! – быстро прервал Муса. – Это будет… э-э… подарок от нашего заведения. У нас принято делать подарки новым клиентам.

«Неужели я сказал это? – переспросил он себя, ловя утвердительный кивок седого. – Да, пожалуй, ничего не оставалось делать с этой проклятой рыбой…»

Но погодите, погодите! А как же оплата за всё остальное?! Чай по шестнадцать мегаватт за грамм, да ещё две ванадиевые батарейки!

Ответ – в виде двойного фырканья – раздался со стороны табурета, на котором лежал серебристый биорг. Тварь поднялась, потянулась и стала топтаться на месте, а потом и вовсе побежала по кругу, словно решила догнать собственный двойной хвост. Скорость вращения серебряного вихря всё возрастала…

От головокружения Муса покачнулся, но успел предотвратить падение, упёршись рукой в ближайший табурет, на котором лежал камзол посетителя. Пол качался, стены летали по кругу. Муса закрыл глаза, сосчитал до семи и снова открыл. Мир продолжал кружиться, но уже медленнее.

Серебристая тварь всё ещё топталась на своём месте… хотя нет, никого там не было! Стены перестали качаться, и то, что Муса принял за биорга, оказалось серебряной вышивкой на пустой подушке табурета.

Муса повернулся к седому. Движение привело к новому приступу головокружения, и ему опять пришлось опереться рукой на табурет.

– Я бы хотел уточнить… – начал он.

Посетитель вновь улыбнулся ему, как родственник на кладбище. Его камзол под пальцами Мусы зашевелился.

Вначале Муса инстинктивно отдёрнул руку, но затем вцепился в синюю ткань обеими. Без искина клиент не уйдёт. А если искин атакует – что ж, тогда в дело вступит Шайтан. И для начала он моментально заблокирует все двери. Вот тогда и обсудим, кто чем заплатит. Опытный подавальщик и не таких шантажистов видел.

Однако камзол и не думал атаковать. Вместо этого он начал облеплять собой табурет, становясь всё тоньше и прозрачнее. Рукава подогнулись под сиденье, плечевые фотоэлементы растеклись, как две медузы, брошенные на сковородку…

Через мгновенье Муса обнаружил, что крепко держится за голую ножку табурета и смотрит на красную подушку сиденья с серебряной вышивкой. На одной половине подушки лежала дохлая муха. На другой – два оплавленных цилиндра, которые ещё недавно были свеженькими батарейками. Камзола как не бывало.

За столиком остался лишь один табурет, который не освободили. Седовласый посетитель с ледяными глазами по-прежнему улыбался.

Вне себя от злости – какие уж тут церемонии, если над тобой издеваются в твоей же чайхане! – Муса пошёл на посетителя, на ходу поднимая руки, чтобы схватить старикашку за плечи. Крепко схватить! Крепче, чем этот проклятый табурет… то есть камзол…

Да, но камзол-то исчез. И серебристая тварь пропала… А что если и этот тип…

Посетитель как будто ждал от Мусы именно этого момента сомнения. И тоже вскинул руки навстречу, в точности копируя его жест.

От неожиданности Муса остановился и отдёрнул руки назад, словно человек, в последний момент догадавшийся, что сейчас налетит на зеркало. Посетитель скопировал и это движение, да так быстро и точно, что Муса уже не мог оторвать взгляда от его рук. Вот они покачались из стороны в сторону и затряслись, затряслись, посыпалась кожа, отвалились куски гнилой плоти, а две кисти всё продолжали отряхиваться, отряхиваться…

Когда от поднятых рук остались лишь тонкие белые кости, стало видно, что с лицом, находящимся за ними, происходит то же самое. Лицо посетителя с огромной скоростью старело. Морщинистая кожа сползала со скул, волосы сыпались клочьями. Вот появился череп, он засох, почернел и рассыпался в пыль… Лишь глаза, два серых кубика льда, непостижимым образом оставались на месте.