К нам за стол плюхнулся Андрюша Скопа, бодренький и довольный, потирает руки. Посмотрел на мрачного Гулько, у того лицо одутловатое, под глазами темные мешки, кривится при каждом движении головы, словно она наполнена горячей ртутью.

– А не пора ли, – сказал Скопа с апломбом, – начинать борьбу с пьянством? Заодно и человечеству пользу принесем, хотя, конечно, меня интересует самочувствие нашего дражайшего Тарасика…

Гулько проворчал:

– Начинай, начинай… Я обеими руками «за».

– А что? – спросил Скопа задиристо. – Получилось же с курильщиками?.. Медленно, но додавили гадов…

– Это не мы, – возразил в интересах справедливости Роман. – Мода на здоровье их додавила. Отец говорит, курение считалось признаком мужественности, а некурящие – хиляками. Когда сумели все перевернуть, тогда народ и ломанулся в некурящие…

– И с алкоголизмом сделаем то же самое, – сказал Скопа бодро. – Даже с пьянством. Пьющих объявим хиляками, недостаточно мужественными… словом, перевесим на них всех собак, каких сейчас вешают на непьющих.

– Этого мало, – сказал Роман трезвым голосом, – нужен комплекс мер. Объявить их социально опасными, нестабильными, намекнуть и на то, что пьющий за бутылку родину продаст…

– Э, э, – сказал предостерегающе Гулько, – давай без политики! Осточертела.

– Можно, – согласился охотно Скопа. – Пьющий все продаст! Нестойкий элемент… Слушай, Тарас, смотрел я твои концепты, красиво, но где ты видел деревья с синими листьями? Давай, дружище, поближе к реальности! Сейчас она востребована, как никогда! Видеокарты теперь одна другой круче, так и прут, так и прут! Все потянут.

Они поглядывали на меня, но я мирно хлебал большой ложкой ароматный борщ и показывал, что я в облаках и не снизойду.

Гулько поморщился:

– Что ты меня каждый день достаешь с этой гребаной реальностью? Я сегодня срезал угол на дороге на работу через парк, так сразу в собачье говно вступил!.. Громадное, какого-нибудь перекормленного кане корсо. Нужна нам такая реальность? Мы делаем мир, в котором должно быть хорошо!

Скопа повел носом.

– А ты подошвы хорошо вытер? – спросил он озабоченно. – А то запах какой-то…

А Роман вытаращил глаза и сказал протяжно:

– Кстати, это идея…

– Какая?

Скопа сказал обрадованно, не давая Роману вставить слово:

– А говно мобов разбросать по миру!.. Если вляпаешься, получаешь дебаф или какой-нибудь минус. Пусть даже маленький, но неприятный.

Я молчал, а Тимур наконец оторвался от сочной котлеты по-киевски, промычал с набитым ртом:

– Тогда развивай тему глыбже. Это если вляпаешься в говно, скажем, антилопы. А если в говно дракона, то прилипаешь… скажем, на полчаса.

– Пока не подсохнет и не отвалится, – подсказал злорадно Скопа.

– Да-да, что-то в этом роде, – согласился деловитый Роман. – Сделать и говно мобов разноуровневым! Говно жуков и прочих низколевельных просто не замечаем, ну разве что нубы страдают, средним доставляет неприятности, а от разбросанных фекалий рейд-боссов могут пострадать даже хаи.

Тимур одобрил глубокомысленно:

– Да-да, это мысль. А то расслабляются некоторые, прут из одной локации в другую как в парке, под ноги не смотрят.

Скопа сказал беззаботно:

– Я вообще-то на коне. Если на конские копыта прилипнет, ну и что? Ему дебаф? Так я для кача все равно с коня слезаю.

– Скорость уменьшить, – сказал Роман. – Карьер на галоп, галоп на рысь, а если на рыси, то вообще конь перейдет на шаг.

Гулько покосился на меня, я все еще не реагировал, пусть народ брэйнстормит, наконец он раздул грудь, как самец ящерицы в брачный период, и рыкнул так, что затряслась посуда: