– Уходит в себя? – переспросил Тэнго.

– А вот попробуй с ним пообщаться – сам поймешь.

Тэнго поблагодарил и повесил трубку.

Через несколько суток вечером Тэнго позвонил Комацу. Тот все еще был на работе. Как и предупредил редактор, речь Комацу сильно изменилась. Раньше он болтал без умолку, легко перескакивая с темы на тему, а теперь мямлил так, словно посреди разговора беспрерывно думал совсем о другом. Что-то глодало его изнутри. Во всяком случае, это был не тот крутой Комацу, каким Тэнго его знал. Ибо тот Комацу всегда держался стильно и не менялся лицом, что бы его ни терзало в душе и какие напасти бы ни преследовали.

– Как ваша болезнь? – спросил Тэнго.

– Какая болезнь?

– Ну вы же так долго не работали из-за болезни.

– Ах, это… – будто вспомнил Комацу. – Да черт с ней, с болезнью. Об этом я тебе еще расскажу – как-нибудь вскорости. Сейчас не могу говорить, как хотелось бы.

«Как-нибудь вскорости»? – повторил про себя Тэнго. В речи Комацу слышалось что-то странное. Словно он намеренно отдалялся в разговоре от собеседника. Произносимые им фразы звучали плоско и безжизненно.

Разговор этот Тэнго закончил сам – вежливо попрощался и повесил трубку. Ни о «Воздушном Коконе», ни о Фукаэри упоминать не стал. По тому, что он услыхал, было ясно, что Комацу сейчас избегает подобных тем. Никогда еще до сих пор этот болтун не признавался в том, что «не может говорить, как хотелось бы».

Так или иначе, то был их последний разговор. В конце сентября. И вот прошло два месяца. Хотя раньше Комацу звонил часто и болтал подолгу. Конечно, он выбирал, с кем общаться, но обычно формулировал мысли на ходу, вываливая на собеседника что в голову взбредет. И Тэнго исполнял для него роль этакой тренировочной стенки, в которую посылают теннисный мячик. Появлялось у Комацу настроение – звонил безо всякого повода. Причем в любое время дня и ночи. Не хотел – не звонил неделями. Но чтобы не давал знать о себе больше двух месяцев кряду – такое случалось редко.

Может, ему просто неохота ни с кем общаться? – думал Тэнго. Такие периоды случаются у каждого, даже у Комацу. Да и у самого Тэнго не было к нему особенно срочных вопросов. Продажи «Воздушного Кокона» упали, о книге уже никто не вспоминал, а где находится без вести пропавшая Фукаэри, Тэнго прекрасно знал и так. Если понадобится, Комацу позвонит ему сам. Не звонит – значит, незачем.

И все же пора бы ему объявиться, думал Тэнго. Слишком уж прочно засела в голове странная фраза Комацу: «Об этом я тебе еще расскажу – как-нибудь вскорости».

Тэнго позвонил приятелю, который подменял его в колледже, и спросил, как идут дела.

– Все хорошо, – ответил приятель и поинтересовался здоровьем отца.

– Никаких изменений, все время в коме, – ответил Тэнго. – Дыхание не прерывается, температура с давлением низкие, но стабильные. Только в сознание не приходит. И не страдает. Похоже, так и уйдет в свои сны…

– Не самый плохой уход, – заметил приятель бесстрастно. Вводная часть в его фразе отсутствовала. Но тому, кто провел несколько лет на матфаке, к подобным сокращениям не привыкать. Так что ничего неестественного Тэнго не услышал.

– Ты в последнее время смотрел на луну? – спросил его Тэнго. Из всех знакомых Тэнго этот приятель – чуть не единственный, кого можно спрашивать о луне без риска показаться сумасшедшим.

Приятель на пару секунд задумался.

– В последнее время? Не припомню. А что там с луной?

– Найдешь время – глянь как-нибудь. Интересно, что скажешь.

– Что скажу? В каком смысле?

– Да в каком угодно. Какие мысли тебя посетят, когда будешь смотреть на нее, вот и все.