Скрытности, маскировке и дезинформации противника относительно своих сил и намерений придавалось первостепенное значение. Передвижения проводились только в ночное время, к утру все замирало. К танкам и машинам привязывали ели, заметавшие следы на снегу. Все подразделения были обеспечены маскировочными зимними сетями. На 1-м Украинском фронте для прикрытия своих позиций и коммуникаций от вражеских глаз было установлено 240 километров вертикальных масок высотой до 4 метров.

За соблюдением «железного режима маскировки» войсками на маршрутах движения и в районах сосредоточения следили специально назначенные самолеты. Каждому из них выделялась полоса, которую экипаж в течение суток просматривал с воздуха два-три раза с больших и малых высот и «немедленно сообщал в штаб фронта о том, что, где и когда обнаружил». Над передовыми позициями гремела музыка Блантера и Дунаевского, транслируемая громкоговорящими радиоустановками, «веселя бойцов» и заглушая работу двигателей в тылу. На отдельных участках звуковые установки, наоборот, имитировали шум танковых моторов. Чтобы ввести немцев в заблуждение, были изготовлены сотни фанерных танков, орудий и автомашин, оборудованы десятки обманных аэродромов с макетами самолетов и обслуживающих средств, работали ложные и помалкивали реальные радиостанции, закладывались вполне натуральные минные поля, специальные батареи совершали регулярные огневые налеты, демонстрируя неизменность артиллерийской группировки. На отдельных направлениях саперы строили вторую оборонительную полосу. В войска рассылали памятки, содержащие указания по строительству оборонительных сооружений.

От бомбардировок и воздушной разведки противника переправы и плацдармы прикрывали 3522 зенитных орудия. Кроме того, «чистое небо» над магнушевским плацдармом обеспечивал 3-й истребительный авиакорпус, а над пулавским – 283-я истребительная авиадивизия, наводимые радиолокационными станциями «Редут»: «Все сигналы о появлении самолетов противника, полученные с главной рации поста ВНОС воздушной армии, оперативный дежурный передавал соединениям. Было организовано взаимодействие средств ПВО и авиации над плацдармами и наиболее важными направлениями. Принятые меры привели к тому, что самолетам врага редко удавалось прорываться в расположение наших войск».

Одним словом, цитируя вражьего генерала, «русские готовились к своему последнему крупному наступлению с исключительной тщательностью и без всякой спешки», толково и, можно сказать, со вкусом. Немцы ничем не могли им в этом помешать.

И небывалый размах приготовлений, и перевод фронтов под личное сталинское руководство объясняются тем обстоятельством, что конечной целью операции являлся Берлин. Как сообщает генерал армии С.М. Штеменко: «Предполагалось, что этого можно добиться в течение 45 дней наступательных действий на глубину в 600 – 700 километров двумя последовательными усилиями (этапами) без оперативных пауз». Потому и «подвинули» Рокоссовского, что брать столицу Третьего рейха должен был уж никак не поляк, категорически – не поляк (не в первый и не в последний раз в карьере самого талантливого советского полководца сыграла злую шутку «графа пятая»), а природный русак, заместитель гениального Верховного Главнокомандующего.

Согласно генеральному плану война с Германией должна была закончиться в начале марта. Не странно ли, что мы до сих пор не знаем кодового названия Берлинской стратегической наступательной операции?

Здесь самое время отметить, что всякая координация между действиями Красной Армии и англо-американских войск в Европе отсутствовала. Дело дошло до того, что в ноябре 1944 года в Югославии американские самолеты с энтузиазмом штурмовали советские колонны и аэродромы, а «яки» вели нешуточные воздушные бои с «лайтнингами». В связи с этим инцидентом Черчилль в послании Сталину от 2 декабря предлагал «установить разумную и товарищескую связь между нашими фронтовыми штабами».