За окном – двор усадьбы. Солнце уже село. Смутные тени фруктовых деревьев на склоне, за ними угадывается море. Огни на Корабельном острове: моряки торопятся завершить дневную работу. На темном небе – громоздкий силуэт церкви Святой Катарины.

Сесил открыл окно и с наслаждением подставил все еще горящее лицо вечернему бризу. Каждое утро город словно делает глубокий вдох, а к вечеру выдыхает – ветер меняет направление и начинает дуть в сторону моря. Куркан, старинная мельница, медленно и натужно вертит крыльями, словно хочет сбросить ременный шкив, укрощающий ее природную страсть к вращению. А чуть дальше, у горизонта, ее сестры отвечают на том же языке – долой эти узы, дайте нам вертеть нашими крыльями, мы хотим улететь.

Становилось прохладно. Сесил закрыл окно и посмотрел в зеркало. Ему нет еще и тридцати. Черные волосы, схваченные на затылке лентой, странно контрастируют с бледной физиономией. Шея замотана шарфом.

Уже не различить, где кончается горизонт и начинается быстро потемневшее небо. Появились первые звезды. Мир устроен скверно: слишком много мрака и слишком мало света. Краем глаза он различил мгновенный, как моргание, прочерк упавшей звезды. В детстве ему говорили: если успеешь в этот миг загадать желание, оно непременно сбудется. Сесил смеялся над суевериями, но сейчас… кто знает, может, и правда. Только успей загадать…

Винге надолго задумался. Он не знал, сколько времени так просидел – час или два. Сидел, пока боковым зрением не заметил: во дворе что-то происходит.

Фонарь. Кто-то помахивает фонарем на липовой аллее. Винге никого не ждал, да и хозяин, насколько ему известно, тоже. Странно.

Он надел плащ и спустился во двор. Оказывается, двое: служанка Роселиуса с фонарем, а рядом с ней какой-то недоросток. Согнулся, уперся руками в колени и пытается отдышаться.

Служанка сунула фонарь Сесилу.

– К вам, господин. Я бы такого и на порог не пустила.

Повернулась и ушла размашистым шагом, укоризненно качая головой, – мир совсем обезумел.

Винге пригляделся – мальчишка. Сопливый и грязный, лет двенадцать-тринадцать. Голос еще не ломался.

– И что?..

– Это вы и есть Винге, который ходит в Инбетку?

– Полицейское управление размещается не в Инбетке, а в доме Индебету. Что касается меня, то да, я и в самом деле Сесил Винге.

Мальчишка подозрительно посмотрел на него из-под спутанной челки.

– Они там, на Дворцовом взвозе, обещали заплатить, кто добежит быстрее. Так я первый… чуть не помер. В боку колет и во рту как бы кровь. Вспотел весь, а на улице… сами небось знаете, как спать на улице в октябре в мокрой одежке. Дали бы кругляш5 на разживу.

Сказал и замер, будто удивился собственной наглости. Винге посмотрел на него оценивающе.

– Ты же сказал, за тобой другие прибегут. Могу и подождать немного.

Мальчуган скрипнул зубами, проклиная собственную дурость. Винге слегка улыбнулся, открыл кошель, достал монету и покрутил между большим и указательным пальцами.

– Повезло тебе, что на меня нарвался. Я не стану ждать твоих соперников. Терпение не входит в число моих достоинств.

Скороход облегченно засмеялся, показав дырку во рту, оставшуюся от двух выбитых зубов.

– Полицеймейстер хочет вас видеть. Сказал – немедленно. У себя дома, в Кузнечном переулке.

Винге кивнул и протянул ему монету. Мальчишка боязливо, словно ожидая подвоха, подошел, выхватил кругляш и пустился бежать. Одним прыжком перескочил низкий каменный забор, чуть не зацепившись ногой.

– На хлеб, а не на водку! – крикнул Винге вдогонку.

Мальчишка вместо ответа спустил штаны и звонко похлопал себя по голому заду.