– Целуй меня на ночь, раз утро уже занято, – делов-то…

Действительно, делов-то… Детей же я целую на ночь, причём неоднократно. Целые бандерольки поцелуев им выдаю. Пришло время и мужа поставить в список адресатов.

Воскресенье

После обеда первый раз за наш отпуск на Корфу отдаём детей под присмотр квалифицированного персонала. Не могу сказать, что Даниель горит желанием расстаться с нами, но я непреклонна.

– Сегодня мы уйдем на час, а завтра уедем на катамаране рыбачить в море часа на два, – муж оживленно жестикулирует, когда мы, оставив детей, направляемся по горячей асфальтной дорожке к морю. – А послезавтра всё утро проведем в номере без детей!

– Роскошный план, но послезавтра мы улетаем! – возвращаю мужа на землю.

Мне немного не по себе от того, что с нами нет детей, но изо всех сил стараюсь расслабиться – мы заслужили этот час единения. Муж идёт на деревянный помост, на котором стоит одинокий рыбак, чтобы посмотреть на его улов. Раздеваюсь, чтобы подождать его в воде.

Близость на расстоянии: прикосновения взглядов, мыслей, улыбок. Никогда не задумывалась о том, что смотрю обычно не на мужа, а на детей, машу им ручкой, посылаю воздушные поцелуи. Теперь без них какая-то пустота, тревога, будто чего-то не хватает, будто вырвали из сердца кусочек, точнее два.

Вот и сейчас снова смотрю на детей, пусть и на чужих, точнее, на семейные пары. Даже смешно: все они выглядят одинаково – как женщины, которые два ведра воды в руках с колодца несут, только у мам вместо вёдер по ребенку в каждой руке, а у пап – сумки со всем тем, что не поместилось маме в котомку, которая у неё висит на плече. И все они смотрят на детей с гордостью, с нежностью, и зачастую совсем по-другому – друг на друга.

Почему я об этом думаю? Куда я смотрю? У меня ведь есть муж, время, и внимание, которые я хотела подарить только ему. Он машет мне с деревянного помоста, показывая, какую рыбину мужик поймал, и направляется к берегу. Мне так забавно и радостно от того, что муж за годы взрослой, серьезной жизни хирурга не потерял задор ребенка, который в восторге от простой рыбки. Мне очень нравится это в нём, мне очень многое нравится в нём. Просто я обо всём этом забыла… Дети напрочь стёрли память о том, что я любила в муже. И это не их вина. Просто природа хочет, чтобы выжили дети. Муж для природы уже не так важен, но важен для меня.

Плаваю в лазурной воде, окруженная блестящими, непугливыми дорадами. Мы с мужем не выпускаем друг друга из виду, машем время от времени и постепенно приближаемся. Когда мои колени упираются в песок, встаю в полный рост, позволяя ему увидеть ручьи воды, скатывающиеся по моей светящейся на солнце коже.

– Холли Берри – ничто по сравнению с тобой, – говорит он, целуя меня в шею. Всё-таки он думает о ней… Чёрт побери… Хорошо, что я ему про Селигмана не сказала… А то бы он сейчас тоже о нём думал…

Мы сливаемся в поцелуе – не в полусекундном, сухом, стандартном поцелуе родителей с двумя маленькими детьми, а поцелуе молодой влюбленной пары, которая ни о чем другом и думать не может, как о его скором продолжении наедине. И я тоже… И он… И уже как-то неудобно стоять здесь по колено в воде, когда вокруг плавают дети и непугливые дорады, но нам всё равно. Мы вдруг стали молодой влюбленной бездетной парой, которой наплевать на других. Дети под присмотром, один поцелуй, и будто не было последних месяцев и лет.

Понедельник

Результатом нашего романтического воскресенья стала поездка в Калами – местечко с домиком Дарреллов, куда я очень хотела попасть, а муж – не очень. Но я согласилась порыбачить с ним с катамарана вдали от берега без детей, и он согласился съездить со мной в Калами. Потом пожалела о своем обещании, но было поздно. Кристиан был полон решимости поймать самую большую рыбу в своей жизни. И вот мы идем: он – радостнее некуда, я – с чувством тревоги, неутомимо покалывающим где-то в райне желудка и разливающимся по ногам и рукам до самых кончиков пальцев. Превращаться в женщину с ведром в последний день нашего пребывания здесь совсем не хотелось.