– Зъил? – буркнула старуха из-за стенки.

– Да! – крикнул Матвей. – Спасибо!

– Вот и спать иди.

– Вот-и-спать-иди… – шепотом передразнил ее он. Вот еще чего не хватало. Какая-то посторонняя бабка будет ему указывать, что тут делать!

Лампа в углу уже почти погасла, так что передвигался по комнате он практически на ощупь. Вот лавка, на которой, видимо, ему придется спать, – бабка ничего не предложила, а самостоятельно требовать что-то он уже не хотел. Вот, видимо, дедовы полати – он узнал эту латаную-перелатаную куртку, которой старик частенько укрывался. Вот печка, на которую Матвей лазил до тех пор, пока, заигравшись, не сорвался и не сломал ногу…

Печка была теплой. Хм!

Матвей по старой памяти сдвинул лязгнувшую заслонку – и в нос ударил сладковатый запах вареного мяса. «Эй, что такое?» – кольнула его обида. Значит, себе эта старая карга наготовила хороший ужин, а ему швырнула несъедобную гадость?

С мстительным удовольствием он запустил в горшок пятерню и выудил кусок мяса. Скорее из чувства протеста, нежели из желания есть, он жевал его, морщась и выталкивая языком застревающие в зубах волокна. Мясо было странным – очень жестким и жирным, напоминая одновременно и недоваренную свинину, и старую курятину. Последний кус он проглотил, не жуя, – тот едва не застрял в глотке и прокатился грубым комом по пищеводу, чуть не вызвав рвоту. Жирные пальцы Матвей обтер о печь. Все равно придется делать ремонт – если он, конечно, решит оставить этот дом себе. Хотя, если он заберет деда лечиться в город, до сторожки уже никакого дела не будет.

Тяжелое мясо упало в желудок плотным комом, с непривычки стало подташнивать, закружилась голова и резко подурнело.

Осторожно, стараясь ни обо что не запнуться, Матвей побрел к выходу. Около самого порога не удержался и все-таки зацепился за что-то, гулко громыхнувшее и накренившееся.

– Куда пошел! – зло проорала старуха из своей комнатушки.

– До ветру! – едва удержался он, чтобы не ответить грубо.

Не стоит ссориться, повторял он себе. Не стоит. Деду нужна хозяйка, ему уже сложно одному. А что, тебе бы больше понравилось, если бы это была какая-нибудь длинноногая юная девица?

Дед сидел на пеньке недалеко от дома.

Точь-в-точь как раньше, подперев подбородок кулаком и зажав в пальцах самокрутку. Только вот в этот раз она была не зажжена.

– Огоньку, деду? – Матвей поднес зажигалку.

Дед повернулся, посмотрел на него пустым взглядом и отвернулся обратно.

Матвей пожал плечами и спрятал зажигалку.

Присел рядом на корточки, вдохнул полной грудью ночной воздух, напоенный запахом хвои и свежей травы. От деда так и продолжало нести землей – странно, Матвей никогда не замечал такого за стариками. Едкая смесь запахов тела, выделений и лекарств – да, но никогда землей. «Неужели ему недолго осталось?» – защемило сердце.

– Как дела, деду? – спросил он, впрочем и не ожидая ответа.

Дед продолжал молчать, так и скорчившись в одной позе, держа на весу пустую самокрутку.

Непривычные к сидению на корточках ноги заныли, икры свело.

– Пошли, деду? – предложил Матвей.

Старик не ответил.

Матвей протянул руку, чтобы погладить старика по голове – но остановился. Неизвестно, как тот отнесся бы к этому жесту. Не нужно делать ничего лишнего, пока не посоветуется с врачом.

– Спокойной ночи, деду, – пожелал он.

Уже засыпая, он услышал, как скрипнула дверь, и как в домик зашел дед. Матвей хотел было окликнуть его – но тут же провалился в забытье.

Из сна его выдернуло резко, толчком – от неожиданности Матвей даже взбрыкнул, больно ударившись пятками о стену.