Сэр Эндрю. Черт возьми! Хотите вы сделать из меня осла?

Фабиан. Я докажу вам это законным порядком; ум и разум присягнут в этом.

Сэр Тоби. А они были присяжными, когда еще Ной не плавал в ковчеге.

Фабиан. Она любезничала с этим молодцом на ваших глазах единственно для того, чтоб пробудить спящее мужество, наполнить огнем вашу грудь и пламенем – сердце. Вам бы тогда подойти и заставить молчать этого молодца самыми лучшими и свежими, как с иголочки, шутками. Этого от вас ожидали – и обманулись. Вы позволили времени смыть двойную позолоту этого случая, и в мнении графини поплыли на север, где и будете висеть, как ледяная сосулька на бороде голландца, пока не исправите дела каким-нибудь отличным порывом храбрости или тонкою политикой.

Сэр Эндрю. Коли надо этому быть, так надо, чтоб храбростью. Политику я ненавижу. По-моему, лучше уж быть пуританином, чем заниматься политикой.

Сэр Тоби. Пожалуй, построим твое счастье на основании храбрости. Так вызови ж графского посла на дуэль и изрань его в одиннадцати местах. Племянница моя узнает об этом, и будь уверен, что никакая сваха в мире не отрекомендует тебя женщине так хорошо, как слава храбрости.

Фабиан. Другого средства не остается, сэр Эндрю.

Сэр Эндрю. Согласен кто-нибудь из вас отнести к нему мой вызов?

Сэр Тоби. Иди и напиши его рукою Марса, дерзко и кратко. До остроумия дела нет, было бы красноречиво да замысловато. Разругай его во весь лист. Не помешает, если ты ему «тыкнешь» с полдюжины раз. Сади ложь на ложь, сколько их уместится на листе бумаги, будь он длиной в простыню на кровать в Уоре[23], в Англии. Ступай да смотри, чтобы в чернилах твоих нашлось довольно желчи, хоть ты и пишешь гусиным пером. Но это не важность. За дело.

Сэр Эндрю. Где мне вас найти?

Сэр Тоби. Мы позовем тебя ex cubiculo[24]. Иди только.

Сэр Эндрю уходит.

Фабиан. Дорогой это для тебя человек, сэр Тоби.

Сэр Тоби. Да и я ему недешево обошелся: тысячи в две-три.

Фабиан. Мы получим от него редкость, не письмо; но ведь ты его не отдашь?

Сэр Тоби. Уж, конечно, нет; но все-таки буду подстрекать молодца выйти на его вызов. Я думаю, их и волами не стащишь вместе. Что же касается нашего рыцаря, так, если его вскроют и найдут в нем крови блохе на завтрак, – я готов съесть все остальное.

Фабиан. Да и противник его, этот молодой человек, судя по лицу, не обещает особенной свирепости.

Входит Мария.

Сэр Тоби. Смотри, вот и соловей наш!

Мария. Хотите заболеть от смеха, так пойдемте со мной. Этот болван Мальволио сделался идолопоклонником, настоящим ренегатом. Никакой мусульманин, уповающий на блаженство в своей вере, не верует в такую кучу глупейших вещей. Он уже в желтых чулках.

Сэр Тоби. И с подвязками накрест?

Мария. Да, и гуляет, точно цапля в болоте. Я шла за ним тайком как вор, и знаю, что он сообразуется с каждой буквой моего письма. Едва улыбнется он, как на лице его является больше линий, чем на новой карте с обеими Индиями! Вы не можете себе представить всего этого, и я едва могла удержаться, чтоб не швырнуть ему что-нибудь в голову Я уверена, что графиня даст ему пощечину, а он, улыбаясь, примет это как особенную милость.

Сэр Тоби. Пойдем, пойдем! Веди нас.

Улица.

Входят Антонио и Себастиан.

Себастиан

Антонио