Максимальный уровень добычи, достигнутый в районе Баку до революции, составлял примерно 10 млн тонн в год. К концу 1920-х годов «Азнефть» вновь выходила на этот уровень, но медленно. Причины были не столько техническими, сколько политическими. Работая по делу «Азнефти», Берия 1 сентября 1929 года писал Орджоникидзе в Москву:
«…тов. Реденс на днях вернулся из отпуска, но я решил пока в отпуск не ездить, а поехать в Баку. Нужно нажать как следует на это нефтяное дело и не дать ему принять затяжной характер, как это наблюдалось в отношении «шахтинского дела» и др. Тем паче, что тов. Сосо (Сталин – С.К.) в разговоре с тов. Реденсом… высказал сомнение, сможем ли мы сами справиться… Пробуду там месяц, а если надо, и больше, но дело закончу, и все нити вредительства раскрою. Инициативу дела из рук не выпускаем и не выпустим…
Берия уехал в Баку, но не кости подследственным ломать, а энергично работать. Причём всё оказалось сложнее и запутаннее, чем он думал. Прошёл не месяц, и не три, а восемь месяцев, однако даже 13 мая 1930 года в письме Серго Орджоникидзе Берия сообщал: «Следствие по вредительству в «Азнефти» продвигается форсированным темпом». Саботажники из «Азнефти» получили своё, а в ходе третьей пятилетки нефтедобыча в районе Баку выросла втрое.
ОБЕСПЕЧЕНИЕ безопасности кавказской нефти было чисто чекистской задачей чекиста № 1 Закавказья. Но после того как Берия в качестве 1-го секретаря возглавил в 1932 году Закавказскую партийную организацию, основной для него стала задача развития нефтяной и нефтеперерабатывающей промышленности. Уже в августе 1932 года Берия начинает «расшивать» одно из застарелых «узких» мест в Закавказье – проблему увеличения добычи нефти. Он изучает положение дел и обращается в Центр с просьбой улучшить техническое снабжение нефтепромыслов, поставить дополнительно трубы и транспорт.
Берия никогда не отделял чисто производственную сферу от социальной сферы – это всегда было его стилем. Поэтому он просит у Москвы не только трубы, но и дополнительные поставки продовольствия, включая 67 тонн сыра и 370 тонн кондитерских изделий, а также 65 тонн бельевого мыла, 545 тысяч метров хлопчатобумажных тканей и «разных промтоваров» на 2 миллиона рублей. Кроме того он предлагает приравнять нефтяников в снабжении к Москве и Ленинграду.
26 августа 1932 года Каганович и Молотов направили Сталину шифровку с предложением эти просьбы удовлетворить, однако выдвинуть встречную просьбу: не только выполнить данную «сверху» программу добычи нефти в 500 тысяч тонн до закрытия навигации, но и перевыполнить её. Проект телеграммы заканчивался так: «Грозный в этом году подведёт, надо со всей силой нажать на Азнефть».
Сталин наложил на шифровке резолюцию: «Хотя вы и перекармливаете Азнефть согласно «требования» рвачей всякого рода, думаю, что телеграмму всё же можно принять. И.Ст.». Сталин зачислил Берию в число «рвачей», но ворчал для проформы, а по сути уже видел – этому «рвачу» можно и дать. Во-первых, не для себя старается, а для дела и для людей, делающих это дело. А, во-вторых, этот «рвач» – не трепач. И если ему дать требуемое, в результате получишь и то, что сам от него потребуешь!
Нефтяные промыслы. 1885 год
Нефтяные промыслы 1903 год
Нефтяные промыслы. 1912 год
Нефтяные вышки. Баку. 1929 год
Вот ещё один «нефтяной» сюжет… В октябре 1933 года Берия лично передал Сталину несколько памятных записок с предложениями по развитию нефтяной промышленности Азербайджана, и 21 октября 1933 года Сталин написал Кагановичу: