До нашего убежища счастья было совсем недалеко, поэтому мне хватило десяти минут, чтобы оказаться, возле не нового, но красивого высотного здания. У подъезда я заметила отца. Он сидел под деревом, на лавке, и задумчиво перебирал ленту, которая была повязана на изысканном шоколадном торте.

    - Пап, а ты чего это тут? Почему в квартиру не поднимаешься? - интересуюсь, пытаясь спрятать за кустом подарок, но к счастью он даже и не смотрит.
   - Хочу немного побыть здесь. - выдавливает из себя улыбку, и я прекрасно понимаю – у него что-то случилось. - Посиди тут со мной, а потом вместе пойдем домой. Только маме позвони, скажи пусть готовится.

    Совсем его не понимаю! День рождения! Пятьдесят лет! Юбилей! Счастья должно быть полные штаны! А он угрюмый..

   Чтобы как-то разрядить обстановку выталкиваю свой громадный подарок, и тычу его родителю.

   - Папуличка, любимый, это тебе! - целую создателя в щёку, и с великим чувством собственного превосходства жду, что он откроет.
     - Спасибо, доченька! - обнимает меня, и берёт в руки статуэтку, а мне суёт торт. Он не открыл. Он даже её не открыл.
    - Так всё, хватит раскисать! Идём! - тяну папу за руку в подъезд, попутно набирая маму. Та отвечает, что уже всё готово, и можно заходить.

   Поднимаемся в лифте на свой этаж, и направляемся в квартиру. Родитель идёт как-то не охотно, словно его там никто не ждёт. Словно ему нужно сейчас быть в другом месте. Не с нами.

   Открываем дверь, и по очереди входим, выслушивая гробовую тишину. Кажется даже ни одна мушка сейчас не смеет пролететь. Ни одна птичка на улице пикнуть. Ни один жучок проползти. Входит в зал, и мама с дядей Майком кричат "С днём рождения!", держа в руках небольшой торт с яркими горящими свечами.

    - С днюшкой, папуль! Это всё для тебя! - показываю на украшенную комнату, и ставлю на стол второй торт.

   Поворачиваю голову на родителя и внутри всё холодеет от ужаса. Вижу всё, словно в замедленной съёмке. Полностью бледный, как смерть отец, схватился за сердце, и медленно сползает по стене на пол. Мой подарок там же, разбившийся на множество осколков. В ушах нескончаемый гул, и я ничего не слышу. Ни криков матери, о которых я понимаю лишь по жестикуляции, ни разговора дяди Майка по телефону со скорой, ничего. Я как будто оглохла. Попала на время в другой мир, мир без голосов и звуков.

    В один момент всё отмирает и я слышу свой душераздирающий вопль. Это не крик, это действительно вопль. Такой боли как сейчас, я ещё никогда в своей жизни не испытывала. Грудь раздирает от колющих ощущений, а слёзы, о которых я забыла на целых тринадцать лет заставляют захлёбываться.

    Как в тумане наблюдаю за тем, как врачи уносят отца на носилках, как мама в слезах следует за ними, и как дядя Майк успокаивающе приобнимает её за плечи. Подрываюсь с пола, на котором как ни странно оказалась, и несусь вперёд. Вперёд к машине скорой помощи, и вцепившись в ручку двери дёргаю её на себя.

   - Я поеду с ними! Я должна быть рядом! - кричу на мед брата, который и без этого помогает мне сесть.

   Смотрю на посиневшие губы папы, что совсем недавно целовали меня в макушку, и тело потряхивает будто от тысячи вольт.

   Господи.. Пусть он будет жить.. Прошу.. Пусть он будет жить..
 

3. 2. Немыслимо..

                                  Дженнифер.

      Уже второй час солдатом хожу возле кабинета реанимации. Меня накачали хорошими успокоительными, но даже они, утерев мне слёзы, не могли привести в блаженное состояние мою душу. Внутри всё рвалось, разносилось на мелкие кусочки. Хотелось ворваться туда и растормошить отца. Путь встанет, пусть это всё окажется жестоким сном. Пожалуйста..