Это такая шкала: на одном полюсе – очень хочу сказать, о форме не думаю, на другом – сказать нечего, и думаю о том, как буду выглядеть. Впрочем, для тех, кто уже натренировался, второй полюс не столь уж драматичен – они отработали несколько приемчиков, как правильно вести себя в той или иной ситуации, когда сказать нечего, но это необходимо, и не слишком переживают. Классическая ситуация такого рода – какие-то тосты или праздничные поздравления, когда ничего нового или особенного не скажешь, а от выступления не отвертишься. Но в остальном – это вопрос ценностей, приоритетов.

Когда академик Сахаров Андрей Дмитриевич поднимался на трибуну Съезда Советов и говорил о том, что считал жизненно важным сказать, он, что, думал, как при этом будет выглядеть? А выглядел он, надо признать, и странно, и нелепо, и неловко, и доброжелателей в зале было немного. В общем, имелись у него поводы и растеряться, и убояться, и засмущаться. Но у него были другие приоритеты. А у нас, по большей части и к сожалению, люди делом, которым занимаются, не горят. И получается двурушничество какое-то с самим собой: «Я должен что-то сказать людям, но не хочу, поэтому боюсь и нахожу любые отговорки, лишь бы избежать этих сложностей».

И есть еще один важный пункт – соответствие. Человек боится, что он не то говорит, не так выглядит, потому что у него в голове есть некий идеальный образ: каким он должен быть, как он должен держаться. И этот образ должен соответствовать органике, в противном случае поводов для беспокойства у этого человека будет множество. Однажды, у меня на программе была героиня, которая, будучи молодой девушкой с органикой Лизы Хохлаковой из «Братьев Карамазовых», репетировала свое поведение, представляя себя в образе Марлен Дитрих. Перед зеркалом, одевшись в строгий костюм и с сигаретой в зубах, она изображала великую актрису, а в публичных местах испытывала шок. Ну, нет соответствия, не похожа она на Марлен Дитрих и не может ею быть, не получается. Так зачем ставить себя в такую дурацкую ситуацию?

– Может, она чувствовала себя увереннее, когда подражала великой актрисе – стильной, красивой, яркой?

– Ну, представь Вупи Голдберг, которая бы изображала Марлен Дитрих! Это же караул! При том, что это моя любимая актриса. У актеров есть специальное понятие – амплуа. Они его ищут, подбирают – кто-то становится героем-любовником, кто-то бандюгана играет, кто-то – «маленького человека», но важно, что у тебя может получиться, а что не может. Георгий Александрович Товстоногов, как рассказывают, расширял амплуа своих актеров, давал им разные роли, разные задания. Но это другая история – он воспитывал актера, учил его таким образом.

Но в целом, Дени де Вито, например, в роли Гамлета или Василий Лановой в роли Акакия Акакиевича – это комик-трест. Люди будут смеяться или выражать недоумение. По-моему, это вполне понятно. Но если про актеров понятно, то почему про самих себя непонятно? Ты говоришь – пусть подражает великой актрисе, чтобы чувствовать себя уверенной. С точки зрения формальной логики – все прекрасно. А вот посмотришь на такую Марлен Дитрих – и смеяться хочется. И что с этим делать?

В результате мы имеем следующее: человек чувствует себя неуверенным, подыскивает себе некий «сценический образ», не соответствующий его органике, после этого является в таком виде на публику, публика или смеется, или в недоумении, человек испытывает неловкость, конфузится, и убеждается в собственной несостоятельности. Где логика? Роль тебе не подошла – одно понятно, а причем тут твоя состоятельность или несостоятельность? Но он-то этого не осознает, у него просто провал, и все. И выводы…