– Ты знаешь Фрэнка Аничетти? Я встретил его, семнадцатилетнего.

Почему-то, несмотря на все, я ожидал, что Эл рассмеется, но он воспринял мои слова как нечто само собой разумеющееся.

– Естественно. Я встречал Фрэнка много раз. Но он видит меня лишь однажды – в смысле там. Для Фрэнка всякий раз – первый. Он заходит в магазин, да? Возвращается с «Шеврона». «Тит уже поставил пикап на подъемник, – сообщает он отцу. – Говорит, к пяти все будет готово». Я слышал это не меньше пятидесяти раз. Я не всегда иду в магазин, когда появляюсь там, но если иду, слышу этот разговор. Потом заходят женщины и начинают выбирать фрукты. Миссис Саймондс с подругами. Будто снова и снова смотришь один фильм.

– Всякий раз – первый, – медленно повторил я, с паузами между словами, чтобы эта идея лучше отложилась в голове.

– Точно.

– И каждый человек, которого ты видишь, тебя видит впервые, независимо от того, сколько раз вы до этого встречались?

– Точно.

– Я могу вернуться, и у нас состоится тот же разговор с Фрэнком и его отцом, но они этого знать не будут.

– Именно. Или ты можешь что-то изменить, скажем, заказать банановый сплит вместо рутбира, и разговор потечет в ином русле. Единственный, кто что-то подозревает, – Человек с желтой карточкой, но он уже пропил мозги и не понимает, что чувствует. Если вообще что-либо чувствует. Причина проста: благодаря случаю он сидит очень близко от «кроличьей норы», или как еще ее называть. Может, она излучает какую-то энергию. Этот алкаш…

Но Эл закашлялся и не смог продолжить. Я с болью в сердце наблюдал, как он сложился пополам, держась за бок и пытаясь не показывать мне, как ему плохо: внутри у него, наверное, все разрывалось. Долго он не продержится, подумал я. Не пройдет и недели, как его уложат на больничную койку. Разве не потому он меня позвал? Чтобы поделиться своим секретом, прежде чем рак навеки заткнет ему рот.

– Я думал, что днем смогу все тебе рассказать, но не получается, – вновь заговорил Эл, справившись с приступом. – Нужно поехать домой, принять лекарство, отдохнуть. Раньше никогда не принимал ничего сильнее аспирина, и этот оксиконтин вырубает меня. Я сплю шесть часов, а потом на какое-то время мне становится лучше. И сил прибавляется. Сможешь прийти ко мне в половине десятого?

– Я бы пришел, если б знал, где ты живешь, – ответил я.

– Маленький коттедж на Виноградной улице. Номер девятнадцать. Ищи садового гнома на лужайке у крыльца. Мимо не проскочишь. Он размахивает флагом.

– О чем мы будем говорить, Эл? Я хочу сказать… ты мне все показал. Теперь я тебе верю. – Да, я поверил… но надолго ли? Мой визит в пятьдесят восьмой год уже начал таять в памяти, становясь похожим на сон. Еще несколько часов (может, дней), и я наверняка смогу убедить себя, что мне все это привиделось.

– Поговорить нам надо о многом, дружище. Ты придешь? – Он не упомянул просьбу умирающего, но это читалось в его глазах.

– Хорошо. Тебя подвезти до дома?

Тут его глаза сверкнули.

– У меня есть пикап, а езды тут пять кварталов. Такое расстояние я могу проехать и сам.

– Конечно, можешь. – Я надеялся, что в моем голосе слышится уверенность, которой я сам не чувствовал. Поднялся и начал раскладывать свои вещи по карманам. Нашел в одном пачку денег, которую получил от Эла, достал. Теперь я понимал, откуда взялись изменения на пятерке. Вероятно, их хватало и на других купюрах.

Я протянул деньги Элу, однако тот покачал головой:

– Нет, оставь, у меня их достаточно.

Но я положил деньги на стол.

– Если каждый раз – первый, почему остаются деньги, которые ты приносишь? Почему они не исчезают, когда идешь туда в следующий раз?