Приходят и гусь с петухом: «Пусти, братец…» Бык говорит: «У вас ведь по два крыла; взлетите на ель, одним крылом постелитесь, другим накроетесь и так зиму перезимуете!» Тогда гусь и говорит: «Ежели не пустишь, я из стен своим клювом выдергаю мох, и тебе будет холодно!» А петух кричит: «Ежели не пустишь, я влезу на потолок и с потолка своими когтями сгребу землю, и тебе будет холодно!» Подумал, подумал бык и пустил их в хату.
Петух согрелся и начал песни напевать. Бежала лиса по лесу и услыхала. Подбежала к окну, смотрит в окно и видит, что у быка есть петух, гусь, свинья и баран. Побежала лиса к волку и медведю; прибежала и говорит: «Знаешь что, куманёк, и ты, дядя Михаил Потапыч? Идёмте к быку! У быка есть петух, гусь, свинья и баран. Я схвачу гуся и петуха, а вы – свинью и барана».
И пошли. Подходят к дверям, лиса говорит: «А ну-ка, Михаил Потапыч, отворяй дверь!» Медведь открыл дверь, и лиса вскочила в хату. А бык как прижмёт её рогами к стене, а баран давай рогами по бокам осаживать! И до тех пор осаживал, пока из её дух вон. Потом вскочил в хату волк. Бык волка тоже прижал к стене, а баран рогами его до тех пор тёр, пока душа не выкатилась колесом. Медведь тоже было бросился в хату, но они так принялись за него, что он чуть жив выбрался…
А бык с друзьями и до сих пор живут в своей хате. Живут, поживают и добра наживают.
По щучьему веленью
Жил-был старик. У него было три сына: двое умных, третий – дурачок Емеля.
Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке, знать ничего не хочет.
Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его:
– Сходи, Емеля, за водой!
А он им с печки:
– Неохота…
– Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут!
– Ну ладно!
Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял вёдра да топор и пошёл на речку. Прорубил лёд, зачерпнул вёдра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку:
– Вот уха будет сладка!
Вдруг щука говорит ему человечьим голосом:
– Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь.
А Емеля смеётся:
– На что ты мне пригодишься? Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка.
Щука взмолилась опять:
– Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь.
– Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу.
Щука его спрашивает:
– Емеля, Емеля, скажи – чего ты сейчас хочешь?
– Хочу, чтобы вёдра сами пошли домой и вода бы не расплескалась…
Щука ему говорит:
– Запомни мои слова: когда что тебе захочется – скажи только: «По щучьему веленью, по моему хотенью»
Емеля и говорит:
– По щучьему веленью, по моему хотенью – ступайте, вёдра, сами домой…
Только сказал – вёдра сами и пошли в гору.
Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошёл за вёдрами.
Идут вёдра по деревне, народ дивится, а Емеля идёт сзади, посмеивается…
Зашли вёдра в избу и сами встали на лавку, а Емеля полез на печь.
Прошло много ли, мало ли времени – невестки говорят ему:
– Емеля, что ты лежишь? Пошёл бы дров нарубил.
– Неохота…
– Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит:
– По щучьему веленью, по моему хотенью – поди, топор, наколи дров, а дрова – сами в избу ступайте и в печь кладитесь…
Топор выскочил из-под лавки – и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут.
Много ли, мало ли времени прошло – невестки опять говорят:
– Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби!