В 1931 году первым секретарем ЦК Компартии стал Лаврентий Берия. Между ним и Ш.С. Окуджавой возник серьезный конфликт. Дошло до того, что Шалва Степанович был вынужден обратиться к своему другу Серго Орджоникидзе с просьбой посодействовать о переводе на работу в Россию. В 1932 году Ш.С. Окуджава был назначен первым секретарем Нижнетагильского горкома партии. Некоторое время Булат жил вместе с мамой в Грузии, а затем они переехали на Урал.

В 1937 году Шалва Окуджава был обвинен в «троцкизме» и арестован. Булат вместе с матерью вернулся в Москву. Ашхен Степановну, естественно, исключили из партии и сняли с руководящей должности. Она устроилась на работу кассиром, пыталась добиться освобождения мужа, но безрезультатно. А вскоре и сама была арестована и отправлена в ссылку.

Как воспринял арест родителей Булат? А как мог отреагировать двенадцатилетний ребенок, который, с одной стороны, безоговорочно верил своим родителям, а с другой, не сомневался в непогрешимости «великого вождя и учителя товарища Сталина»? «Я считал, что это ошибка, – вспоминал Булат Шалвович. – Я был очень политический мальчик. И я знал, что мои родители такие коммунисты, каких не бывает вообще в природе. Произошла ошибка какая-то. И когда это до Сталина дойдет, он все исправит…». Но вождь ничего не исправил – отца Булата вскоре расстреляли, а мать вернулась из ссылки только после начала оттепели.

В это время Булат Окуджава узнал, что означает аббревиатура ЧСВН – «член семьи врага народа». «Жили мы впроголодь, – вспоминал поэт. – Страшно совершенно. Учился я плохо. Курить начал, пить, девки появились. Московский двор, матери нет, одна бабушка в отчаянии. Я стал дома деньги подворовывать на папиросы. Связался с темными ребятами».

В 1941 году, за несколько месяцев до нападения Германии на СССР, Булата забрала в Тбилиси тетя. Он ушел из школы, не окончив девяти классов, устроился на оборонный завод учеником токаря. Когда началась война, Булат вместе со своим другом Юрой Попенянцем осаждал местного военкома капитана Качарова, требуя отправить его на фронт. Качаров выгонял ребят, кричал: «Малы еще, чтобы лезть в пекло». Но в конце концов не выдержал, дал им чистые бланки и сказал: «Вот вам повестки, пишите себе их сами…».

Фронт казался безусым мальчикам несбыточной мечтой, чуть ли не раем, где есть сытная фронтовая пайка, и все, что нужно делать, – это бить фашистов. Но жизнь оказалась куда суровее мальчишеских представлений. Булат и Юрий оказались в 10-м Отдельном запасном минометном дивизионе, формировавшемся в Кахетии. А запасной батальон – это такая часть, которую гоняют по всему фронту и, как говорится, «затыкают ею дыры».

«Мы ходили в своем домашнем, присяги не принимали, потому что формы не было… Здесь кормили плохо, а все рассказывали, что на фронте кормят лучше… Мы приехали к месту назначения грязные, рваные, похожие на обезьян, спившиеся… Оказывается, у нас нет довольствия. Все жрут, а нам есть нечего… Началась муштра невыносимая. Такая муштра началась, что не дай бог… Кормили бурдой какой-то. Заставляли работать. Жутко было…». Это не цельные воспоминания, а отдельные эпизоды фронтовой жизни Булата Окуджавы. Но и по этим коротким фразам становится ясно – фронтовая жизнь быстро вышибла всю романтику из юношеской головы. И потому-то нет в творчестве Окуджавы войны героически-победоносной, в которой гениальные полководцы направляют батальоны и полки бесстрашных солдат на позиции врага, а есть та война, которую он видел своими глазами, война неприукрашенная и правдивая. «Войну может воспевать либо человек неумный, – сказал Булат Шалвович в беседе с известным журналистом Юрием Ростом, – либо если это писатель, то только тот, кто делает ее предметом спекуляции».