Научная модель, как бы ни была она хороша, не может полностью отражать реальность. Пользоваться такими моделями удобно. Но всегда есть риск, попав под их обаяние, начать мысленно «урезать» реальные сложнейшие природные объекты, чтобы они укладывались в данную схему. Подгонка под готовый ответ даёт лишь иллюзию решения задачи.

Научная модель (от латинского «модулюс» – «образец, подобие») служит для упрощения реальности. Моделью может быть система формул, схема, график, карта, механическая конструкция, макет. Для доказательства теории относительности А. Эйнштейн придумывал мысленные опыты-модели, в действительности невозможные.

С появлением компьютеров учёные стали активно разрабатывать математические модели географических объектов. Научные модели обрели наглядность и популярность.

Английские географы П. Хаггет и Р. Дж. Чорли поясняют: «Модели призваны быть тем мостом, который перебрасывается над пропастью между наблюдениями и теорией. Сфера их действий – упрощение, упорядочение, конкретизация, экспериментирование, облегчение практической деятельности, обобщение вплоть до глобального масштаба, разработка теории и объяснение явлений реального мира. Одной из главных функций модели следует признать её психологическое воздействие, поскольку она позволяет вообразить или постичь целую группу явлений, которые иначе остались бы для нас непостижимыми из-за их огромных масштабов или сложности».

Однако увлечение моделированием природных объектов и явлений таит серьёзную опасность: потерю реальности. На примере ГТП (глобальной тектоники плит литосферы) видно, как привлекательная своей простотой и элегантностью модель способна вводить в заблуждение учёных. В таких случаях моделирование становится чем-то вроде интеллектуальной компьютерной игры.

П. Хаггет и Р. Дж. Чорли пришли к выводу: «Успешное применение моделей в географии отнюдь не приблизит нас к метафизической цели полного понимания, ибо развитие науки не только не уменьшает число проблем, подлежащих решению, а, напротив, увеличивает его».

Надо, чтобы наше понимание природы и самих себя прояснялось, а не затуманивалось нагромождением всё новых проблем.

Самое главное и сложное – понять, в каких случаях и какие модели полезны, а в каких вредны. По-видимому, наиболее простое их разделение – на механические и органические. Первые сравнительно легко перевести в математическую форму. Вторые подобны литературному сравнению.

Механические модели превосходно показали себя при изучении движения крупных небесных тел по закону гравитации, всемирного тяготения. Это породило мнение, будто язык математики – универсален для мироздания вообще и в частностях. Внедрение в Биосферу машин укрепило такое мнение.

Столетие назад Максимилиан Волошин выразил демоническую завораживающую и опасную суть такого мировоззрения:

В виде механической модели можно представить что угодно, вплоть до живого организма или духовной структуры личности. Таков логичный инженерный или физико-математический подход к решению задач. Всё зависит от сути задачи и цели решения. Можно создать физико-математическую модель человека. Получится робот. Можно создать художественную (образную) модель робота. Получится подобие человека.