Андрей Федоров

Борис Савинков настолько поверил в реальность существования «Либеральных демократов» и словам Федорова о том, что этой организации нужен энергичный вождь, что в августе 1924 года решился лично посетить СССР. Вместе с сопровождавшими его членами организации Деренталь и Фомичевым Савинков был арестован чекистами на конспиративной квартире в Минске и доставлен в Москву на Лубянку. Его допросы вели А.Х. Артузов и его заместитель по КРО РА. Пилляр.

Артур Христианович часто подолгу беседовал с Савинковым, который вынужден был признать свое поражение и дать высокую оценку работе чекистов.

27—29 августа 1924 года в Военной коллегии Верховного суда проходили слушания по делу Бориса Савинкова, который полностью признал предъявленные ему обвинения. Суд приговорил его к расстрелу, однако решением Президиума ВЦИК высшая мера наказания была заменена лишением свободы сроком на 10 лет.

31 августа 1924 года Савинков написал в Лубянской тюрьме письмо, адресованное сестре. В нем, в частности, говорилось: «Милая моя сестра! Ты, конечно, спрашиваешь себя, почему я признал Советскую власть?

.. Прежде всего, ты должна знать, что никто меня не “пытал”, не “мучил”, не уговаривал и не убеждал. Если я признал Советскую власть, то не потому, что меня заставили это сделать, а потому, что я, по совести, иначе поступить не мог…

Я пошел против большевиков, не преследуя личных целей и не для защиты имущих. Я пошел потому, что верил, что большевики несут русскому народу, русскому крестьянину и рабочему рабство и нищету Ну а если бороться, то бороться с винтовкой в руках, а не увещеваниями и речами… Я прошел такой путь, как никто…

Скажи, почему, когда красные расстреливали нас, мы кричали о “насилии и произволе”, а когда мы расстреливали их, расстреливали часто зря, “за здорово живешь”, то считалось, что мы совершаем подвиг? Я не был слеп. Я не был глух. Я видел и слышал, и ты знаешь, что вернувшись из Мозыря, я задумался над “нами” и “ими”. В сущности, я душевно был уже побежден… А главное, я понял тогда, что я и мы все в тисках у иностранцев, что мы не столько служим России, сколько им, иностранцам…

Уже весной 23-го года мне стало окончательно ясно, что с красными бороться нельзя, да и не нужно, ибо не с нами, а с ними рабочие и крестьяне…

Знаю, что эмиграция негодует. Пусть негодует. “Верхи” эмиграции давно утратили мое уважение…

Сегодня я признал Советскую власть. Я признал ее в результате моей долголетней, тяжкой, упорной, не словесной, а окровавленной борьбы. Верь мне: завтра признают эту власть многие, послезавтра признают все, кроме тех сумасшедших, которые предпочтут эмигрантскую гниль… Надо иметь мужество признавать свои поражения, как надо иметь мужество сознаваться в своих ошибках».

После вынесения приговора Борис Савинков продолжал оставаться во внутренней тюрьме ОГПУ на Лубянке. 7 мая 1925 года он покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна кабинета следователя.

В ходе реализации операции «Синдикат-2» были также арестованы активные члены «Народного союза защиты Родины и свободы» штабс-капитан Герасимов, профессор Исаченков и полковник Павловский.

По результатам операции «Синдикат-2» группа принимавших в ней активное участие чекистов была награждена орденами. Среди них был тогда еще начинающий, а в дальнейшем – видный советский контрразведчик и разведчик Григорий Сыроежкин. В представлении к награждению молодого чекиста, подготовленном заместителем начальника КРО Р.А. Пилляром, в частности, говорилось (стиль оригинала сохранен): «Тов. Сыроежкин Григорий Сергеевич принимал активное участие в разработке дела Савинкова, неоднократно рискуя жизнью. Состоял официально сотрудником ОГПУ, посылался неоднократно в Польшу Во время поездок, чрезвычайно рискованных, проявил огромную находчивость и смелость.