К счастью, дворфы видели то же, что и я (мне не привиделось). Только смотрели они на балаган без страха, задумчиво и, как мне показалось, когда я немного успокоилась, с досадой. Веселая призрачная компания в моем саду и не думала разбегаться, а еще больше развеселилась. Исчезла всякая мелочь, зато остались самые жутковатые представители: розоклюв, лисенок и тьма бабочек. Лисенок вылез из куста и стал потихоньку ко мне подбираться. Капкан волочился за ним, позвякивая. Я поджала ноги, забравшись на камень. Лисенок тявкнул.

Гномы вспугнули призрака, и он ускакал в кусты. Кто-то принес мне воды. Я громко икнула и застучала зубами о край чашки. Пролепетала, чувствуя себя довольно глупо:

— Извините. Разбудила вас. Вы-то небось привыкли, у вас-то небось каждый день такое. Чертова … магия…

— Ну… как сказать, — крякнул Лютый.

По лицам гномов мне стало понятно, что ТАКОЕ у них далеко не каждый день.

— Идем в дом, — сказал Злыдень, косясь на развеселившуюся… нечисть? нежить?

… — Нежить, — подтвердил Клят, когда мы расселись вокруг стола на кухне.

Я продолжала тихонько икать.

— Грызень и Стылый, — представил Злыдень двух своих братьев, с которыми я еще не имела чести познакомиться. — Грыз тебе сейчас все расскажет. Он у нас по артефактам специалист, сам мастерит-собирает, его лавка рядом с магазином Хмурого.

Я повертела головой, но Хмурого не увидела. Седьмой брат?

Грызень почесал шею. Он единственный из братьев был одет в сюртук, штаны и кожаный фартук. Остальные явились в длинных ночных рубашках до пят и колпачках с кружевами. В фасонах ночнушек хорошо отслеживался тонкий вкус портного Злыдня.

— Ярила Путерадовна, — заговорил мастер артефактов, — твоя бабушка, нас, почитай, от смерти спасла. И семьи наши. Когда пошла на город белая сыпь, люди ею почти не болели, а вот Дивные и мы… Город тогда адским местом стал, весь в дыму от крематориев, в звоне колокольном… от похорон. Детишки Клятовы сыпь в школе подхватили… а за ними мы… все мы…

Клят кивнул, слегка побледнев и громко выдохнув.

— Поначалу мы с Ярилой не очень-то ужились. Почитай, как с тобой. Недоверчивые мы шибко.

Тут закивали все шестеро братьев, мол, да, недоверчивые они.

— Хмурый до сих пор тебе не верит. Не пришел. Ты в голову не бери, он подумает, голову поломает, признает, — пообещал Грыз. — В общем, Ярила нас вылечила тогда – воды особой принесла. Из камня, — дворф многозначительно кивнул на дверь в сад.

— Камня? — уточнила я. — Того камня? Нашего? Нет там никакой воды.

— Сейчас нет, а раньше была.

— И раньше не было, я помню, я каждое лето к бабушке приезжала!

— Вот именно что летом. Летом вода глубоко уходила, зимой замерзала под землей. Весной и осенью по капле сочилась. Живая и Мертвая вода – иногда спасение, иногда смерть лютая, — подал голос Крысень. Он владел цветочной лавкой на углу переулка. — Надо знать, станет она ядом или лекарством.

— Мертвая и Живая? — завороженно переспросила я.

Крысень отошел к камину, принялся расставлять в нем щепу. Пожаловался:

— Холодно. Быть буре… С севера Ледяной Рой идет, давно его не было… сколько, братья?

— Три… четыре года, — нестройно ответили дворфы.

Мне стало еще страшнее. Я никогда прежде не заставала Ледяной Рой в Сильверграде, только слышала о нем всякие ужасы. Дети в переулке, с которыми я играла, пугали меня рассказами о замерзших посреди летнего зноя людях на улицах. И добавляли шепотом: старое проклятье Кощея. Да-да, того самого, Нави Наместника. Одна из Вещих Дев, великих ведуний, что-то от него в городе спрятала. Вот он и лютует, даже будучи мертвым. Или немертвым, ежели действительно бессмертный он.