Тесто в этот раз я замесила попроще, а сама побежала наверх – принять душ после нескольких часов у раскаленной печи.

Позже выяснилось, что Еся действительно спал, крепко, как младенец. И его разбудили, засунув в нос дождевого червяка. Проверяли, может ли ведьмак одолеть нежить изнутри. Юные естествоиспытатели с некоторой натяжкой сочли червяка равноценным навьям. Елисею повезло, что в саду не нашлось ничего посерьезнее,

Я как раз собиралась надеть платье, когда от громкого рева покачнулся дом. Одновременно с воплем мою глупую голову пронзило страшное предположение. А если Веденеев от испуга трансформировался? На него уже один раз «накатило»! Лунатиков вообще будить опасно! Вспомнилась сожженная драконьим пламенем газета на прилавке.

Платье не налезало на влажную кожу. И пуговки! Будьте вы прокляты, крючки и пуговки! Как же страшно! И в окно не посмотришь – не та сторона. Я выпросталась из горловины, замоталась в широкое полотенце и понеслась вниз босиком. Дверь в развороченной рабочими прихожей у выхода в сад заклинило, я уперлась босой ступней в косяк и с треском выломала щеколду, чуть не потеряв полотенце. Сквозь дырку от вынутых досок в потолке на меня завороженно глядели привлеченные шумом тролли.

Выскочила в сад и замерла, удивленная невероятной картиной. Над лужайкой медленно поднимался в воздух Елисей, наполовину трансформированный, с двумя огромными кожистыми крылами и ушами, как у белки-мутанта. На каждом плече у него, держась за уши и костяные выступы, сидело по паре визжащих от восторга дворфят. Еще двое прыгало внизу, подвывая от зависти. Еся немного повисел в метре от земли, начал осторожно опускаться … и увидел меня, растрепанную и в полотенце. Закачался и рухнул в траву, лицом вниз. Я дернулась было бежать-спасать (не Есю, конечно, а малышей), но дворфики уже вшестером радостно прыгали по ведьмаку, еще больше втаптывая его в землю.

Помочь человеку? Но Елисей поднял лицо от земли и, задумчиво отплевывая травку и одуванчики, осмысленно и… оценивающе осмотрел меня с ног до головы. Полотенце тут же показалось не таким уж широким. Я быстро отступила в прихожую. Эх, что-то ты зарделась, как маков цвет, красна девица. А ведь раньше особой смутительностью не отличалась. Омела за такие поглядки раз по шапке получил. Еще девяносто с лишком дней впереди. Ну ничего, подкатит ведьмак аль руки распустит – и скалка в дело пойдет.

— Тетя! — ко мне бежал дворфенок, предпоследний по младшинству. — Вот!

В глазах малыша стояли слезы, на ладошках лежала мертвая птица.

— Розоклюв, — ахнула я. — Наш садовый розоклюв!

Птица с заметным оранжевым перышком в хвосте пропела в бабушкином саду лет двадцать. Я даже в школе на уроке биологии о ней рассказывала, но учительница не поверила, сказала, что этот вид так долго не живет. И вот, пожалуйста, – птица лежит на ладонях у расстроенного мальчонки, мертвая и заметно пожеванная. Не иначе как соседским котом.

— Не расстраивайся, — я погладила дворфенка по голове. — Розоклюв прожил долгую и счастливую жизнь. У дяди Еси есть лопата. Почему бы вам не похоронить птичку. Ей будет приятно.

— Она мертвая, — подойдя к брату, скептически возразил дворфенок из старших близнецов.

— Моя бабушка говорила, что со смертью заканчивается тело, но не память. И душа на земле на некоторое время задерживается, попрощаться. Дух розоклюва пока еще где-то здесь.

Малыши принялись испуганно озираться по сторонам, словно боясь и одновременно надеясь увидеть призрак птицы. Я не стала рассказывать мальчикам о том, что, вероятнее всего, розоклюв пал жертвой кота их дяди, живущего по правую руку от лавки. Здоровенная черная животина постоянно паслась в моем саду, охотясь на мелкую живность вроде ящериц. Есть не ела, но придушивала и игралась.