Выбрав западный, европейский вектор развития страны (при сохранении интереса к азиатским проблемам и влияниям), Пётр жестко и даже жестоко боролся против традиционного московского консерватизма, против политики самоизоляции от окружающего мира, против подозрительности и недоверия ко всем «инаким». Понимая, насколько Россия отстала от передовых европейских стран, что догнать их невозможно как без помощи с их стороны, так и без создания собственных национальных кадров, Пётр отлично осознавал, что решение грандиозных задач «вхождения в европейское пространство» сводится в конечном счете к реформам в области образования и культуры. Именно поэтому царь избирает генеральным направлением, главной перспективой, стратегической установкой для своей новой столицы вопросы культуры. Культура становится доминантной гранью всей программы развития Петербурга. Основой идеи развития этого города. К сожалению, мы и сейчас не очень задумываемся об этом и не очень четко представляем себе, в каком массиве культурных ценностей, задач и достижений лежит будущее нашего города.

Новый город не просто находился в зависимости от нового времени, выражал его. Обращенный в будущее, он не развивался стихийно, его программа рассчитывалась надолго вперед. Мне не хотелось бы упреков читателя в злоупотреблении суперсовременных терминов, но я глубоко убежден, что строительство Петербурга, его замысел и программу, динамику его развития можно смело назвать первым в истории России национальным проектом, успешно осуществленным для блага не только нашей страны, но и мира. Последнюю строку пушкинской поэмы «Полтава» о Петре Великом, воздвигнувшем «огромный памятник себе», я всегда воспринимал как выражение восторга перед русским народом, в истории которого создание Петербурга было одним из величайших подвигов.

В таком ключе «крещение» Петербурга воспринимается как факт более значительный, чем скромная, немноголюдная, проходившая как-то буднично (и к тому же в отсутствии Петра), очень кратко и сухо изложенная в немногочисленных документах церемония закладки крепости на Заячьем острове. Там была заложена только крепость, а состоявшееся ровно полтора месяца спустя «крещение» нового города означало его рождение.

О! Прежде дебрь, се коль населена!

Мы град в тебе пристальный видим ныне!

В. Тредиаковский. 1752 год

Весной 1713 года Петербург вступил во второе десятилетие своей истории. От этого времени до нас дошло несколько отзывов о юном городе на Неве, принадлежащих приезжавшим сюда иностранцам. Анонимный автор «Описания Петербурга 1710 года», датский посланник Юст Юль, немец Вебер, швед Эренмальм, шотландский офицер Брюс – военные, дипломаты, публицисты. Их отзывы о городе как таковом далеки от восторга. Например, Вебер в феврале 1714 года записал: «Вместо воображаемого мною порядочного города, я нашел тогда кучу сдвинутых друг к другу селений, похожих на селения американских колоний…»

Но при этом нельзя не отметить общую тональность даже таких негативных оценок: их авторы – все без исключения – не могут, да и не пытаются скрыть своего удивления ни видом города, еще не получившего сложившегося образа, ни самим фактом появления такого города за столь короткое время на столь неудобном месте, как архипелаг островов, образованных дельтой реки – по воле одного человека.

«Непостижимо, – запишет 2 августа 1721 года в своем дневнике Фридрих-Вильгельм Берхгольц, – как царь, несмотря на трудную и продолжительную войну, мог в столь короткое время построить Петербург,… и так много увеселительных замков и дворцов, не говоря уже о каналах…»