Я смутно помню следующие несколько часов: сначала новости о том, что самолеты летели из Бостона, успокоили нас – значит, Готама не было ни на одном из разбившихся самолетов, но мы смогли связаться с ним только через пять часов. За это время разбились еще два самолета, и никто не знал, что может произойти дальше. Прошло еще девять часов, прежде чем приземлился самолет, на котором летела моя мать: дозвонившись до British Airways, мы узнали, что ее самолет за два часа до посадки в Нью-Йорке развернулся и полетел обратно в Лондон. Позвонила моя тетя и сообщила, что с Каникой все в порядке – она идет пешком домой из центра в Верхний Вестсайд; с ней рядом подруга, муж которой был на 50-м этаже одного из зданий, и они обе молятся, в волнении ожидая вестей от него.

У всех нас есть свои воспоминания и кошмары, связанные с 11 сентября; понадобилось два дня, чтобы перестать паниковать – связаться со всеми друзьями, родственниками и знакомыми, прийти в себя и выключить телевизор.

Через два дня после 11 сентября я потеряла сознание во время прогулки: стресс в сочетании с беременностью дал о себе знать, и следующие два дня я провела в больнице, где избегала смотреть телевизор и снова смогла сосредоточиться на малышке, что росла внутри меня, и подумать о ее будущем и о мире, в котором она должна родиться. Как мне защитить своего не рожденного еще ребенка от насилия и ненависти в этом мире? Куда нам сбежать от ужаса, ненависти, страха и боли, которыми были наполнены последние 48 часов?

И тогда, в апогее личного страха, меня стали одолевать мрачные мысли более глобального свойства: разве можно отрицать, что люди всегда страдали и сейчас страдают, и только теперь, столкнувшись с насилием в своей стране и осознав уязвимость своей семьи, я действительно запаниковала? А как же миллионы невинных людей, детей, зверски убитых годами раньше в Руанде; ежедневные убийства на религиозной почве в Израиле и Палестине; эпидемии болезней, бедность и голод, заполонившие улицы городов в Индии, Африке и даже центры городов в Соединенных Штатах?{ Речь идет о трущобах, в которые превращаются старые центральные районы городов. – Примеч. пер.} Как насчет террористических актов, которые ежедневно совершаются в Индии, Пакистане, Сербии, Колумбии, Афганистане и Восточном Тиморе?

Я начала сомневаться в каждой мысли, в каждом чувстве, в каждой эмоции, которые меня посещали; мир окрашивался в черное и белое, Добро противопоставлялось Злу под пафосным девизом: «Ты с нами или против нас». Я не понимала этой позиции: ведь у террористов тоже были семьи, матери, которые их любили, братья и сестры, мечты, надежды и амбиции – так что заставляло их совершать акты террора? Что порождало в этих людях такую ненависть и убежденность в своей правоте? О чем думали их матери, когда видели своих детей, убивающих себя и других подобным актом насилия? Какова моя роль в этой драме о кровной мести «око за око» и поисках справедливости?

Я до сих пор затрудняюсь дать ответы на эти вопросы и с холодеющим сердцем наблюдаю за тем, как жажда мести и война становятся принципом ведения мировой политики. А ввиду того, что мне предстояло растить ребенка, эти вопросы стали для меня гораздо более актуальными и еще более настойчиво требовали ответа: ведь теперь на мне лежит ответственность, выходящая за рамки моей собственной сферы личных отношений и повседневных занятий.

Мы, родители, приводим в этот мир новое поколение детей, мы формируем их ценности, приоритеты и отношение к миру, и мы ответственны за то, чтобы научить их любви, доброте и состраданию, – именно от нас они узнают о взаимопонимании, терпимости, сопереживании и сочувствии.