Я оставила Персик играть, а сама разлеглась на застеленной тончайшими простынями кровати с лотком мороженого «Баскин Роббинс». Шоколад и мята – и ни единой калории! Через двадцать минут зайдет Адам, и мне не надо готовиться к его приходу. Настоящий рай!

Адам упомянул, что любит жаркое. Я даже не удивилась, когда заглянула в духовку и обнаружила готовое к запеканию филе. Мне показалось разумным его не трогать; надеюсь, блюдо само появится ко времени подачи на стол. Тем более я понятия не имею, что делать с мясом и откуда оно там взялось. Мне не нужно блюсти фигуру. Не нужно укладывать волосы. Можно лежать на кровати и размышлять о великолепии смерти.

Мысли омрачает только одно – горе оставшихся на земле родителей. Я знаю, что не в силах ничего сделать, но все равно переживаю за отца и мать. Мне хотелось бы поделиться с ними здешними чудесами. Конечно, я не желаю им скорой гибели, но они должны знать, что я в раю. Надо спросить бабушку, каким образом она попадала в мои сны, и навестить семью.

Да и Пенелопа горюет. Могу поспорить, скоро она организует благотворительный вечер в мою честь. Назовет его «Спасите пешеходов от „мини-куперов“» и соберет миллион долларов. Пенелопа рано вышла замуж за Мелвина (о его внешности можно смело судить по имени) и вскоре развелась, не подписав брачный контракт. Развод подарил ей несколько миллионов. Подругу до сих пор мучает совесть. Пенелопа часто проводит благотворительные акции – чтобы не чувствовать себя виноватой за свалившиеся с неба деньги. В этом вся Пен. Лично я посещаю ее вечера только ради памятных подарков. Горько думать, как ее расстроит моя смерть. Надо будет проведать Пен, как только узнаю, как проникать в сновидения.

– Есть кто дома? – раздался голос с первого этажа.

– Я тут! – поспешно вскакиваю с кровати и прячу контейнер с мороженым. – Наверху!

К приходу Адама я выбрала песочного цвета топ с воротом-петлей и узкие джинсы «Джо» – черт, до чего же хороша в них моя задница!

– Привет, – здоровается Адам, входя в спальню.

Он переоделся в серую футболку, джинсы и черные мокасины «Прада». Густые волосы слегка растрепаны. Он неотразим.

– Потрясающий дом! – восхищенно оглядывает комнату Адам.

– Спасибо. Никак не могу свыкнуться с мыслью, что он мой.

– Я себя так же чувствую.

Показываю планировку, и Адам на ходу продолжает:

– У меня есть домашний кинотеатр. Стоит подумать о каком-то фильме, как он появляется на экране. Или можно сказать: «Французская комедия в моем вкусе, желательно новая», и мне показывают лучшую французскую комедию.

– Потрясающе! И почему я такое не загадала?

– Наверное, потому, что ты без ума от одежды, – оторопело застывает Адам перед великолепием гардеробной.

– Я ее не заказывала, все само появилось.

Мне немного стыдно, хотя я понимаю, что стесняться нечего. У меня наряды, у него домашний кинотеатр.

– Просто девичьи грезы.

– Я рада, что в них попала.

Осмотрев экспозицию туфель, Адам поворачивается ко мне:

– Но самое главное, я надеюсь, что наша встреча не случайна. Не зря же и дома оказались по соседству.

– Я тоже.

– Меня все же злит ранняя смерть, – признается Адам, пока я раскладываю жаркое на тарелки из сервиза Кейт Спейд.

– А я уже не расстраиваюсь. После здешних чудес со смертью легко смириться.

Я набрасываюсь на картошку с чесноком, хрустящую снаружи и нежную внутри, в точности как люблю.

– Постоянно думаю о том, чего не успел. Я так и не женился. У меня нет детей. В скором времени собирался уйти из банка и открыть собственное дело, к тому же до пенсии оставалось не так уж долго. Лелеял мысль о частной бухгалтерской фирме. И почему я помешался на деньгах? Утешаю себя тем, что хоть племянникам отложил на колледж. И все равно, неужели в этом и есть мое предназначение?