– Ну ладно, послушаю, что Дюша скажет.

В этот момент автомобиль повернул на проспект Ленина и, как было оговорено заранее, сразу прижался к обочине, замер у остановки общественного транспорта.

– Увидимся! – отсалютовал я пацанам, подхватил сумку и через боковую дверцу выбрался наружу. «Буханка» уехала, тогда двинулся к подземному пешеходному переходу. Пора было отправляться грызть гранит науки.

Учебный день ничем особенным не запомнился. Конспектировал лекции, отсиживался на семинарах, на переменах трепался с одногруппниками, благо сегодня не болела голова и не тянуло в сон. Правда, все разговоры неизменно сводились к завтрашней поездке «на картошку» и планам на шуры-муры с девчонками, а темы эти были мне малоинтересны.

По окончанию занятий я отказался от совместного похода в столовую и поехал домой. Точнее – отправился встречать Зинку, не забыв по пути купить два батончика «Марса». Ну и встретил, обнял и поцеловал.

– Серёжа! – Девчонка смущённо отстранилась, подёргала себя за чёрную косичку и попросила: – Ну не на всеобщем же обозрении! Веди себя прилично!

– А вчера…

– Вчера я тебя целовала! Мне можно! – Зинка взяла меня под руку и предложила: – Идём?

Я забрал её увесистый дипломат и машинально оглянулся, но ни «бычка», ни его чернявого приятеля среди покидавших школу учеников не заметил и потому спросил:

– Филя не дурил?

Зинка покачала головой.

– Они с Артуром поначалу совсем пришибленные были, потом успокоились. Я с ними не общалась.

– Газовый баллончик с собой взяла?

– Взяла, – подтвердила девчонка. – А ты уже завтра уезжаешь?

– Ага, – кивнул я, заметил, как разом погрустнели серые глазищи, и не удержался, чмокнул подругу в лоб. – Всё будет хорошо. Ненадолго же!

– На две недели!

– Во-первых, на десять дней. А во-вторых, даже две недели – это не два года.

Зинка вздохнула и прижалась к моему плечу щекой, но сразу успокоилась и предложила:

– Покормить тебя?

– Конечно! Когда это я от обеда отказывался!

Увы, обедом и чаем с шоколадными батончиками всё и ограничилось, даже не поговорили толком. Всё испортила младшая сестрица Зинки, умудрившаяся невесть как простыть в эдакую теплынь. В школу из-за красного горла она не пошла, но и постельный режим не соблюдала, носилась по всей квартире, будто нарочно заявляясь в самые неподходящие моменты. Ну а ко мне Зинка подниматься не захотела.

– Буду это чудовище малолетнее лечить, – разочарованно пояснила она. – А то опять маме нажалуется, что бросила её одну бедную-несчастную.

Да меня и самого уже начинало поджимать время, только переоделся и сразу пошёл в гаражи, где и застал Андрея Фролова за вдумчивым изучением внешнего вида «буханки».

– Как думаешь, эта вмятина на двадцать штук потянет? – спросил он, указав на покорёженное крыло.

– На сколько договорились, на столько и потянуло, – пожал я плечами. – Мне просто ситуация сама по себе не нравится.

Андрей вздохнул и провёл ладонью по короткому ёжику светлых волос.

– Серёг, ты же понимаешь, что не прийти мы не можем?

– Не можем, – согласился я и развивать эту тему не стал, спросил: – Где все?

– Внутри, – кивнул Фролов на бокс.

– Не пьют хоть?

– Не, диваны сколачивают, а Воробей байки травит. Массовик-затейник, блин!

Я оставил приятеля во дворе, сам заглянул в гараж, где помимо пацанов, принимавших участие в утреннем спасении челнока, обнаружились Лёня Гуревич и Тихон Морозов. Только никто сборкой мебели уже не занимался, все сидели на паре сколоченных диванов и слушали разглагольствования Воробья. В своих высоких импортных кроссовках, фирменных джинсах и короткой замшевой куртке, пусть та и висела как на пугале, он смотрелся на фоне наших спортивных костюмов натуральным иностранцем. Лёня Гуревич и тот свой лоск как-то подрастерял.