Я посмотрел на девушку, катившую детскую коляску, и в первый момент нашу бывшую одноклассницу даже не узнал. Она и раньше была высокой и стройной, а тут сильно похудела – такое впечатление, остались только глаза и титьки. Синие глазищи на осунувшемся лице смотрелись неестественно большими, а слишком крупная для откровенно хрупкого сложения грудь так и выпирала из-под кофточки.

– Ой, мальчики! – обрадовалась нам Янка Скокова. – Давно не виделись!

– Это кто у тебя такой красивый? – спросил Андрей, заглядывая в коляску. – Мальчик, девочка?

– Девочка. Марина.

– Вся в мать. Такая же красавица.

Янка рассмеялась.

– Да брось! – Потом с сомнением посмотрела на нас и спросила: – Сигаретой не угостите?

– Не, – покачал я головой. – Мы ж спортсмены. Не курим.

– Я как родила, бросила. Но иногда прямо до дрожи в коленях затянуться хочется.

– И как жизнь молодая? – поинтересовался Фролов.

Янка Скокова пожала плечами.

– Да разве это жизнь? Если б не мама, давно с голоду умерла. Да и так только на хлеб и молоко хватает. Но это ерунда, выйду на работу, будет проще.

– Захаров не помогает, что ли?

– Не смеши меня, Полоскаев! Я его уже год не видела.

– Но вы же…

– Да развелись мы. Как Маринка родилась, так я на развод и подала. Мы и до того вместе не жили. Так… получилось просто.

Повисло тягостное молчание, и тут бы нам распрощаться, но просто уйти было неловко, и я толкнул в бок Фролова.

– Слушай, Анька из кафетерия уволилась, на её место уже взяли кого-нибудь?

– Не, – сразу покачала головой Скокова. – Мне это чудо оставить не с кем. На полдня нереально из дома уйти.

– А давай ко мне в отдел! – предложил вдруг Фролов. – Не на полный день, просто на время основную продавщицу подменять. Ты и с крохой там побыть сможешь. Это рядом, в «Ручейке».

– Свой отдел? Ну ты даёшь!

– Ну не совсем мой, – сознался Андрей. – Мы там мебель выставляем. Ничего сложного, просто заказы принимать.

– Ладно, – кивнула Янка. – Я загляну на днях, посмотрю.

На этом мы разошлись, но почти сразу Фролов обернулся и проводил одноклассницу долгим задумчивым взглядом.

– Основная продавщица, да? – подколол я его.

– Не начинай лучше! – поморщился Андрей и перевёл разговор на другую тему. – Ты чего Захарова вообще приплёл?

– Да встретил его вчера. В курсе, что он с Кислым тусуется?

– Нет, сто лет его не видел.

– Ну, в общем, Тёму послали со мной занозиться. На «Диете» дело было.

– Да иди ты!

– Ага, пришлось его чуток поломать.

– А Кислый что?

– Ну я не стал ждать, пока вся братва подвалит. Прыгнул в троллейбус и уехал.

Фролов покачал головой.

– Хреново. Кислый, сука, злопамятный. Были бы мы с Графом или ты с Демидом – это одно, не рискнул бы наезжать. Но ты же сам по себе, так? В любой момент падлу могут кинуть. Лучше таскай с собой что-нибудь типа того топорика. Ну летом у тебя ещё был, помнишь?

Я кивнул.

– И сам о том думал.

Мы перебежали через дорогу, но пивной ларёк оказался закрыт.

– Пошли к «Ручейку», – предложил тогда Андрей. – Там допоздна пиво бывает. Я когда Аньку встречаю, обычно банку беру.

Я похлопал его по прессу.

– Смотри, животик отрастишь!

– Как отращу, так и сгоню! Просто времени нет в зал ходить. То одно, то другое. Впахиваю от рассвета до заката. Утром с заказами работаю или с пацанами на доставку езжу, вечером мебель собираю, сам же знаешь. Если б Толстый бухгалтерию не вёл, чокнулся бы.

И тут мой приятель душой нисколько не кривил: работы Гуревич навесил на него изрядно, уволился с завода он вовсе неспроста. Ещё и Ане пришлось уйти из кафетерия, чтобы взять на себя «салон», как именовался торговый отдел в «Ручейке».